Ким Робинсон: Зеленый Марс

– Взгляните на рисунок раковины: пестрая завитушка, сворачивающаяся до бесконечности. Вот истинная форма Вселенной. Существует постоянное давление, подталкивающее к определенным очертаниям, но материя имеет тенденцию развиваться во все более сложные конструкции. Такую гравитационную модель, святую силу возрождения, мы зовем viriditas [6] Буквально – жизнеспособность (лат.). Слово, обозначающее энергию, плодородие, развитие. , и это – движущая сила космоса. Жизнь, понимаете ли. Как песчаные блохи, моллюски и криль… хотя данный конкретный криль уже мертв и идет на корм песчаным блохам. Как и все мы. – Она взмахнула рукой, словно танцовщица. – Вселенная жива потому, что мы живы. Мы осознаем ее в той же степени, в какой осознаем себя. Мы возвышаемся над космосом и видим сеть его узоров, и они поражают нас своей красотой. Данное чувство – самое важное во Вселенной – ее кульминация, подобная едва распустившемуся утреннему цветку. Не забывайте мои слова про священное чувство! Наша задача в мире – взрастить его. Единственный способ сделать это – распространять жизнь повсюду. Помочь ей возникнуть там, где ее никогда не было раньше, как здесь, на Марсе.

Для нее это было высшим проявлением любви, и дети, даже если не вполне ее понимали, чувствовали всеобъемлющую любовь. Еще один толчок, еще чуть-чуть тепла в ледяной оболочке. Говоря, она прикасалась к ним, а они, слушая, выкапывали раковины.

– Донный моллюск! Антарктический моллюск… Стеклянная губка, осторожно, можно порезаться.

Ниргал был счастлив просто потому, что мог смотреть на нее.

А однажды утром, когда они прекратили копать, чтобы немного отдохнуть, она взглянула на него в ответ, и он узнал выражение ее лица – точно такое же выражение появлялось на его лице, когда он видел ее. Значит, она тоже была счастлива смотреть на него! И это опьяняло.

Гуляя по пляжу, он держал ее за руку.

– До некоторых пределов это простая экосистема, – говорила Хироко, когда они опустились на колени, чтобы рассмотреть еще одну раковину моллюска. – Не так уж много видов, короткие пищевые цепочки. Но какая богатая. Какая красивая. – Она рукой попробовала воду озера. – Видишь дымку? Вода сегодня, должно быть, теплая.

К этому моменту они с Ниргалом остались одни, остальные дети забежали за дюны или носились туда-сюда по отмели. Ниргал склонился потрогать очередную набежавшую к их ногам волну, за ней осталось белое кружево пены.

– Чуть меньше, чем минус шестнадцать целых двадцать пять сотых.

– Ты так уверен?

– Я всегда могу сказать.

– Посмотри, – ответила она, – у меня есть жар?

Он потянулся и дотронулся до ее шеи.

– Нет, ты прохладная.

– Верно. У меня температура всегда на полградуса ниже нормы. Влад и Урсула никак не могут понять почему.

– Это потому что ты счастлива.

Хироко засмеялась от удовольствия и стала похожа на Джеки.

– Я люблю тебя, Ниргал.

Он почувствовал, как внутри стало теплей, как будто там поставили решетку радиатора. Теплей, по меньшей мере, на полградуса.

– А я люблю тебя.

И они тихо пошли дальше по пляжу, рука об руку, преследуя стайку куликов.

Когда Койот вернулся, Хироко сказала ему: «Ладно, давай выведем их наружу».

И на следующее утро, когда дети собрались, чтобы пойти в школу, Хироко, Койот и Питер провели их через запоры вниз, в длинный белый тоннель, соединявший купол и мир снаружи. Тоннель оканчивался небольшим ангаром с галереей на обрывистом утесе. Раньше они с Питером бегали в эту галерею смотреть из маленьких поляризованных окон на ледяной песок и розовое небо, пытаясь увидеть огромную стену сухого льда – шапку Южного полюса, днище мира, где они поселились, чтобы скрыться от тех, кто посадил бы их за решетку.

Именно поэтому они никогда не покидали галереи. Но в тот день они прошли сквозь шлюзы ангара, надели эластичные костюмы, закатав рукава и штанины, затем – тяжелые ботинки и плотные перчатки и, наконец, шлемы с выпуклым смотровым стеклом в передней части. С каждой секундой они волновались все больше, пока волнение не стало похоже на страх, особенно, когда Симад начала плакать и настаивать на том, чтобы остаться. Хироко успокоила ее прикосновением.

– Ну, все. Я буду там с тобой.

Дети молча жались друг к другу, пока взрослые вели их через внешний шлюз. Послышался шипящий звук, а потом открылась наружная дверь. Хватаясь за взрослых и натыкаясь друг на друга, они осторожно вышли наружу.

Было так ярко – невозможно смотреть. Они очутились в крутящемся белом тумане. Запутанные ледяные узоры, сверкающие в потоках света, покрывали всю поверхность. Ниргал держал за руки Хироко и Койота, они подтолкнули его вперед и разжали ладони. Он пошатнулся под натиском белого сияния.