Борис Батыршин - Комонс III. Игра на чужом поле

Похоже, гибель незадачливого бойца не тронула её совершенно.

Снова загудели барабаны. На Арену вызывалась новая пара поединщиков.

Первый боец – высокий, с ног до головы покрытый густыми татуировками, вооружённый макуатилем и короткой палицей с навершием в виде шара с единственным обсидиановым шипом, красовался в набедренной повязке Стражей – ярко-красной с бронзовой каймой. Второй, коренастый крепыш, усыпанный вместо обычных татуировок крупными пятнами, имитирующими шкуру ягуара, носил цвета Знающих – серебряная кайма высших ступеней терялась на фоне белой ткани, положенной этой касте. Вооружился он так же, как соперник – разве что, макуатиль покороче, да палица напоминала обычный шестопёр из чистого золота. «Как бы золота» – поправил я себя. Здесь всё «как бы» – и металл, и ткань, и вулканическое стекло и человеческая плоть. Реальна только сияющая пыль «Ча» в контрольных сосудах.

Услыхав название палиц – «маката» – Кармен ухмыльнулась.

– Забавно: в странах Латинской Америки «макатами» называют полицейские резиновые дубинки. Вон, оказывается, из какой древности дошло словечко…

Сама схватка меня разочаровала. Бойцы напрыгивали друг на друга, нанося размашистые удары макуатилями, изворачивались, уклонялись, а когда не получалось – отражали макатами, зажатыми в левой руке. При каждом соударении сыпались лиловые искры – «как бы обсидиановые» пластины, которыми были утыканы макуатили, вызубривались, выкрашивались не хуже каменных оригиналов. В этом и состоит тактика бойцов, услужливо пояснил Парья: добиться того, чтобы оружие противника износилось раньше, чем твоё собственное.

Так и получилось. «Боевые вёсла» быстро лишились обсидиановых кромок, и дальше поединщики молотили друг друга чем попало. Под конец боец-Страж отбросил бесполезную деревяшку, высоко подпрыгнул и с гортанным воплем обрушил «шестопёр» на макушку Знающего. Тот, перехватив свой макуатиль, как копьё, в прыжке изо всех сил воткнул уцелевшие обсидиановые шипы на его торце в грудь противнику. Удары попали в цель – бойцы рухнули, контрольные сосуды издали хрустальный звон, выбросив столбы золотистой пыли.

На том всё и закончилось. Соперники потеряли больше «Ча», чем дозволялось правилами Игр, и не могли продолжать бой. Судейская коллегия (трое сурового вида мужиков в сложных головных уборах из ярких птичьих перьев), посовещавшись, засчитала поражение обоим. В дальнейших Играх они участия не примут.

Трибуны разразились возмущёнными воплями и свистом. Болельщики вскакивали со скамей, потрясали кулаками над головой, выкрикивая проклятия судьям и чужой касте. Облачные Стражи кинулись усмирять буянов, в воздухе опять замелькали макаты – простые, деревянные, без шипов или ударных насадок.

Я подхватил Кармен под руку, и мы заторопились к выходу из зала. Бои продолжатся после перерыва, и хотелось отдохнуть от царящих на Арене давки и гвалта.

– Что ж, один финалист определился. – рассуждала на ходу Кармен.

– Тот, из касты Воинов, что прирезал своего соперника.

– Кто бы сомневался! – хмыкнул я. – С самого начала было ясно, что он пройдёт в финал.

– После перерыва тебя ждёт схватка с бойцом из касты Хранителей. О нём ты совсем не беспокоишься?

– Нисколько. Этот парень и так-то не соперник Парье, а уж теперь…. Впрочем, сама увидишь. А пока пойдём, проверим – никто ещё не добрался до моего снаряжения? Не хотелось бы испортить почтеннейшей публике сюрприз.

Дзан-нг!

Палаш высек сноп голубых искр из кромки макуатиля. «Как бы сталь», столкнувшись с «как бы обсидианом» пострадала гораздо меньше – тем более, что я привычно подставил под удар «сильную» часть клинка, ту, что ближе к рукояти. Ну, останется на ней пара зазубрин, так и что с того? По-настоящему опасные удары наносятся острием и последней четвертью лезвия…

Зрители удивлённо загудели – не привыкли, что боец парирует макуатиль клинком, а под макату подставляет предплечье, обмотанное плотной тканью. Удары получаются весьма чувствительные, но терпимые, а мой сосуд и не думает реагировать на них потерей драгоценной пыли.

Хранитель отскочил и принял боевую стойку, точь-в-точь как тренировочное чучело: на полусогнутых ногах, слегка наклонившись вперёд, с широко разведёнными руками. Боец он был неплохой, и умело использовал отработанный приём: во время схватки ловко перекидывал макуатиль и макату из одной руки в другую. Этот трюк вызывал восторженные вопли на зелёной (цвет касты Хранителей) половине трибун, неизменно сменяющейся вздохом разочарования – я всякий раз парировал удары своим палашом. Он, хоть и вдвое тяжелее макуатиля, но выигрывал в скорости за счёт отличного баланса. Раза два мы сходились грудь-в-грудь, и тогда я наносил сопернику удар эфесом с лицо, словно кастетом – не смертельный, но его хватало, чтобы сосуд соперника извергал тонкую струйку «Ча».