Сандра Макдональд: Край бесконечности (сборник)

Наблюдабельных встречек на Большом Ю не бывало без малого три сотни (грязючных) лет – Шумейкер-Кактотамкер, – но во время оно никто на встречку не глазел, потому что и рядом не летал. Теперь всякие ньюз-каналы, институты и деньгомешки со всех закоулков Солнечной отстегивали Юпитер-Операциям за вид вблизи. Все до единой бригады ЮпОпа работали не покладая конечностей – размещали камеры на камерах и резервкамеры на резервкамерах: оптические, инфракрасные, рентгеновские и всяко-прочие. Рыбеха была на седьмом небе, все болтала о том, какая это круть – увидеть событие своими глазами. Лучше бы дуреха смотрела по сторонам и не перлась куда не надо.

Я сама была в одежке и знала, что костюм Рыбехи сдюжит, но вот незадача – бесперые двуногие, когда повреждаются, склонны к головокружению. Потому я надула пузырь, вместивший нас обеих, зачехлила ей ногу, до отказа накачала дуреху веществами и вызвала «скорую». Желейка с остальной командой уже были на той стороне Большого Ю. Я сообщила им, что мы вне игры и кому-то надо доделать пару-тройку глазков в нашем радиане. Дуреха, как принято у двоеходиков, стиснула челюсти и держалась так, будто мы с ней травим конец смены. В тупик ее ставило, кажись, только О. Рыбеха просекла консенсусную ориентацию быстрее всех двоеходиков, с которыми мне доводилось впахивать, но ориентироваться на веществах – это совсем другое. Я старалась отвлекать дуреху, пересказывая всякие слухи, а когда они кончились, стала городить чушь.

И тут она вдруг сказала:

– Ну вот, Аркея, время мое пришло.

Звучало это чертовски окончательно, и я решила, что она увольняется. И сдулась, потому что наша дуреха мне нравилась. Я сказала:

– Эх, дорогуша, мы здесь-у-нас будем по тебе скучать.

А она засмеялась:

– Не-не-не, я не ухожу. Я подамся в суши.

Я похлопала ее по плечу, решив, что слышу мусор в ее системе. Рыбеха наша хоть и дуреха, но далеко не простая – она и здесь-у-нас круче многих, и всегда была особенной. В Грязюке она была умницей, выдающимся ученым и королевой красоты. Именно так – бесперая двуногая гениальная королева красоты. Либо верь, либо в дверь, как говорит Шире-Глюк.

Рыбеха провела с нами три с половиной децы и только тогда проговорилась насчет королевы красоты. Наша команда травила конец смены – она, я, Дюбонне, Шире-Глюк, Тетя Шови, Бульбуль, Наживчик, Глынис и Фред – и мы все чуть не потеряли нашу О.

– Вау, – сказал Дюбонне. – А за хмырь во всем хмыре ты выступала?

Я не поняла вопроса, но уловила, что это типа подколка. Трижды шлепнув Дюбонне, я предложила ему уважать чужую культуру.

Но Рыбеха ответила:

– Эй, все-подряд, спрашивайте сколько влезет. Это на деле такая глупость. Чего люди запариваются по такой фигище, я вообще не втыкаю. Мы должны быть прогрессивными и просвещенными, а нам по-прежнему важно, как женщина выглядит в купальнике. Прошу извинить: двуногая женщина, – добавила она, усмехнувшись. – И – нет, хмырь во всем хмыре как-то не по моей части.

– Если ты так к этому относишься, – сказала Тетя Шови, уставясь на Рыбеху серьезными глазищами и переплетя все восемь рук, – зачем тебе это было надо?

– По-другому сюда-к-нам было не выбраться, – ответила Рыбеха.

– По чесноку? – спросил Бульбуль за секунду до того, как я выпалила то же самое.

– По чесноку. У меня в загашнике ценный металл за внешний вид и аттестацию качества продукции плюс полная оплата обучения, мой выбор вуза…

Рыбеха улыбнулась, а я думала, что она ровно так должна была улыбаться, когда ее объявили Королевой Бесперых Двуногих Гениальных Леди, или как там у них это называется. Не то чтобы неискренне, нет, но лицо двоеходика – всего лишь группа мышц, и я могла поклясться, что Рыбеха своей улыбке научилась.

– Я копила деньги как одержимая, чтобы получить после вуза еще одну степень, – продолжала она. – Геология.

– Грязючная геология, м-да, – сказала Шире-Глюк. Когда-то ее звали Шерлок, но Шире-Глюк первой признает, что ума ей недодали, зато глючит ее не по-детски.

– Вот поэтому я и стала копить на второе образование, – сказала Рыбеха. – Чтоб добиться максимума имеющимися инструментами. Вы в курсе, каково это. Все-подряд в курсе, верно?

Верно.

До нас Рыбеха впахивала с другими ЮпОповскими командами, и все они были смешанными – двоеходики и суши трудились рядышком. Полагаю, она им всем нравилась и наоборот, но с нами она была как дома, что не очень-то обычно для двуногой в сплошь осьминожьей бригаде. Мне она пришлась по душе сразу, и это о чем-то да говорит – как правило, чтобы срезонировать даже с суши, мне требуется изрядно времени. Ничего не имею против бесперых двуногих, честное слово. Многие суши – сознаются далеко не все – косоурятся на этот вид из базового принципа, но у меня всегда получалось ладить с двуногими. Не скажу что здесь-у-нас командиться с ними – это для меня супер-шмупер. Обучать их тяжелее, и не потому, что они тупые. Просто двоеходики не приспособлены для этого дела. Не так, как суши. Но они все летят и летят, и большая часть хоть квадродецу, но выдерживает. Здесь-у-нас ведь столь же красиво, сколь и опасно. Я каждый день вижу несколько наружников, неуклюжих, как морские звезды в скафандрах.