Сандра Макдональд - Край бесконечности (сборник)

Первые поселенцы привезли с Земли, из своих родных стран, генетический материал. ДНК в ампулах бережно хранили, но до поры не выпускали в мир, не создавали на ее основе жизнь.

Сегодня Парк Прекрасных Воспоминаний полнился ею. Цветущие растительные существа поражали экзотическими формами, экзотическими чертами и экзотическими, древними именами. Баньяны, джакаранды, пальмы, иланг-иланги, папайи, джекфруты, тики и махагони…

В отличие от безыскусных и полезных водорослей, кормивших колонию, эти виды деревьев принимали вычурные, неслыханные формы. Они росли при низкой гравитации под яркими светильниками и коренились в странной минеральной почве; по сути, это был естественный меркурианский лес. Его населяли огромные зеленые, пахучие, тенистые, спутавшиеся великаны. Чудные органические системы: расцветавшие, кривившиеся, ветвившиеся, плодоносившие.

Дикая природа, выпущенная человеком на волю, не была красивой. Внушительной – да, но своенравной и хаотичной. Пока что это был колониальный ералаш – причудливый, давящий сам себя комплекс искаженных традиционных форм.

Как и все эстетические вопросы, думал Пита, проблема уходит корнями в несчастную метафизику. Высаживать громоздкий лес, чтобы позабыть о той тьме, где воля человека пасовала, – эта попытка была неискренней. Непродуманной.

Великий Парк Прекрасных Воспоминаний боялся посмотреть правде в глаза. И не был он пока ни велик, ни прекрасен, потому что сбежал от железной логики, требуемой аутентичной меркурианской фактурой существования.

Здесь начиналась работа Питы.

Погрузившись в свои мысли, Пита досуже рисовал в детской песочнице квадраты, треугольники и круги. Реагируя на каждый мах дуэльного жезла, умный песок обрабатывал идеи. Загадочная рябь расползалась по песочнице и отражалась от ее бортов.

Вычислительные сущности, с которыми человек делил эту планету, никогда не были разумными. Профану машинный филум казался энергичным и смышленым, но на деле в нем не было ни жизни, ни разума. Филум оставался всего-навсего филумом: ни воли, ни гордости, ни органической жажды выживания, ни причин существовать и противиться смерти. Без воли людей, отдающих закодированные команды, филум распался бы в мгновение ока, вновь обратившись в палимые солнцем компоненты этого мира.

При всем том неживому и неразумному филуму присущ порядок. Машины не живут – они всего лишь функционируют, но в этом превосходят природу. Филум – это метафизическая сущность, причем достойная уважения. Того же свойства, что и уважение к мертвому телу: да, объект, да, неактивный, да, из праха – и все-таки это нечто куда большее, нежели неактивный прах.

Истина лежит вне разума. Находились люди – отважные мыслители поколения Питы, – считавшие, что Солнцем владеет только оно само. Не в том старомодном, безумном, архаическом, героическом смысле, который некогда придумали мечтатели вроде ДеБлейки. Солнце неживо и неразумно, но у него есть свое место в метафизическом порядке. Солнце, маячившее над крохотным Меркурием, – это Объект Порядка Солнца.

Эти же мыслители предполагали – они шли дальше, будучи столь же отважными, как и их предки, пусть и по-современному, – что в космосе найдется немало Порядков. Жизнь, разум, рабочий филум – это лишь три Порядка из бесконечности.

Созерцательные реалисты считали, что космос изначально кишит неестественными Порядками. В нем есть сотни, если не тысячи независимых, экстропийных Порядков, и каждый следующий неведом предыдущему, но не менее реален и благороден, и все они так же важны, как жизнь или мысль.

Одни Порядки исчезают за пикосекунды, другие – за непостижимые эоны. Каждый столь же глубок, сложен и неестественен, как жизнь, или познание, или вычисление. Эти сущности, автаркические онтологии, занимают все множество уровней пространства-времени. От квантовой пены там, где пространство распадается, до умонепостигаемого уровня космоса, который во веки веков не попадет в прожектора познания, какими бы инструментами оно ни вооружилось.

Такова реальность.

Были и те, кто называл все это досужими фантазиями, но только реальность – это не досужая фантазия. Благодаря усердию мыслителей было накоплено немало научных доказательств существования экстропийных Порядков. Пита внимательно следил за меркурианской наукой, хотя сам никогда не участвовал в лютых, кровавых дуэлях за право первенства и цитирования. Он видел, что современная наука влияет и на его творческую работу. Любой истинный, нефальшивый монумент, любое место по-настоящему прекрасных воспоминаний должно в полной мере учитывать реальность. Оно обязано стать просветленным пиком морального понимания.