Виктор Власов - Сон в зимнюю ночь

Белобрысый немец был приятно ошеломлён.

– Вы пройдите… – добродушно улыбнулась она, загадочно опустив глаза. Образовавшиеся в уголках очерченных углём глаз необычно красивые ямочки приковывали внимание. Лёгкий нездешний акцент её, и пальцы, унизанные золотыми кольцами, невольно примечались очень многими. – Перекусите. У нас чудесный повар. «Okro-shka», «Borsch» вы ещё нигде не пробовали?

– Второе пробовал… дедушка… в России… ему тогда не понравилось. А первое – никогда.

– О-о, – мечтательно закатила она глаза. – Вундербар!

От дождя столики на улице укрывал раскладной пластиковый прозрачный навес над площадкой. Гостей заведения в эти таинственные сумерки охватывало необъяснимое чувство спокойствия, примирения с природой, испортившей путешествие. Плотный стук больших капель по крыше и редкие раскаты грома не вносили даже малую кислинку в ванильно-шоколадную атмосферу, созданную женщиной Лейджелила.

– Вы не слыхали легенды о природе Островов мечты? – удивилась она.

Соэра повествовала, стоя за прилавком, а посетители, навострив слух, тихо сидели, даже забывая жевать, чтобы не хрустело в ушах. Утоление голода для них, пережидающих дождь в «Небесной гавани», превращалось в духовную трапезу литературных гурманов. Да, рассказывать истории эту удивительную женщину упрашивать было незачем. В запасе у неё имелось неистощимое обилие секретных ингредиентов неповторимых блюд необыкновенного обеда.

Подошло время как бы невзначай заплатить за предоставленный кров и пищу. Поражённые в самое сердце искусством слова, манерой движений, эффектной внешностью Соэры, гости с удовольствием опустошали свои кошельки и кредитки.

– Еврочеки… да вы богаты, сэр!.. На Гавайях, к сожалению, недействительны.

Отчаяние, лёгкий испуг, поднявшийся из бездонного омута души, отразились в глазах американца.

– Ничего, сэр. Сейчас…

Звонок по сотовому куда-то в главное отделение «BB&T» – и гость, спасённый, обнадёженный, проговаривал номер счёта.

– Вы слусяйно, дама, не знакомы с искусством гейши? – поинтересовался низкорослый японец.

– Я слышала, видела и читала… – тихо, изменившимся голосом и почтительным наклоном головы она выразила уважение к возникшему интересу японца. – До настоящих мастериц, владеющих столь изящным искусством, мне много учиться. Возраст, видите ли…

– Нет-нет, вы прекрасно выглядите!

– О, спасибо. Как ваше имя?

– Нода Ичиро!

– Ичиро-сан, – поклонилась она. Её руки сдержанно опустились до колен.

Соэра была европейкой лишь по месту жительства, свои очаровательные черты она получила по наследству от матери полинезийки и мигранта отца – ирландца, влюбившегося в темнокожую трудолюбивую красавицу. Острый подбородок, скуластое лицо, курносый нос и широкий лоб – наследие Полинезии, а хитрый загадочный взгляд фиалковых глаз, желание скрыть явное и многое другое – досталось от авантюриста из Ирландии. Короче, Соэра выглядела как цивилизованная дочь Татарстана.

Но чувственное тепло в ней, вызывающее бурю восхитительных эмоций, могло предательски вильнуть, разразиться холодным дождём и ветром, секущим молодую листву неопытных напыщенных юнцов и чересчур уверенных в себе богатеев. Лейджелил, мужчина Соэры, мог догадываться, что не только он один занимал сердце красавицы, но предпочитал не задумываться об этом, так как без неё стало бы трудно справляться в магазинчике.

Остаток дня, под хмурым покровом из клочковатых облаков, «Небесный холм» скучал без посетителей. Соэра заявила, что ненадолго покинет Джулис и меня.

Оттирая плиту от бледно-жёлтых пятен и разводов жира, я не понимал, о чём шла речь, но по интонации Джулис догадался, что дела в порядке, и пора распрощаться и отдохнуть после напряженного трудового дня. После того, как Соэра удалилась, Джулис проследила, докуда она дошла. У второго от магазинчика указателя её подобрал высокий парень с золотистыми кудрями. Его светло-оранжевый «форд», взметая из-под колёс брызги луж, опавшую листву, устремился в направлении Гонолулу.

Управившись с делами, я решил прогуляться на сон грядущий, пока не повылазили ночные кошмарики. Глубокие лилейные тени, освещённые луной участки на ближних и дальних склонах ребристых гор Коолау, явили мне мир, потрясающий воображение мощью и богатством оттенков серебра. Тёмные и меловые линии замерли на колышущихся от неугомонного ветра деревьях, прыгали по движущейся шарообразной крыше обсерватории на вершине горы. Вблизи виднелась водонапорная башня, её большеголовый медный силуэт вырисовывался на фоне тёмно-голубого звёздного полотна.