– Ну как это – ничего? Вот сегодня, как, впрочем, вот уже две недели подряд, случился дождь. Грибы случились. Настроение у тебя паршивое произошло.
– Как ты полагаешь, – задумчиво спросил Егор, не приняв моего игривого тона. – Убивать – свойственно человеческой природе?
Ну ведь не зря я обратил внимание на паузу в его фразе. Ой не зря…
– С одной стороны… – протянул я, лихорадочно соображая, в какую именно сторону дрейфует наш разговор, почему его начал именно Егор Старосветов, самый скучный из моих знакомых, и почему он его начал именно со мной. Ведь он искал меня, персонально, так сказать. А я, между прочим, отправляясь на отдых и реабилитацию, не поставил человечество в известность, где именно буду этим заниматься. Место моего пребывания знали всего несколько человек… трое, если быть точным: Шеф, Мануал и Степаныч. Даже Марта не знала, а эти трое просто так никому ничего не скажут.
Подозрительность – профессиональное заболевание в нашем Управлении. И во всей нашей структуре в целом.
– С одной стороны, мы ведь произошли от хищников, кажется, – пробормотал я. – С другой стороны, наша система воспитания… за последние сто с лишним лет…
– Да-да, мне это говорили в школе – мы стали цивилизованными. И наше общество не приемлет насилия над личностью ни в каком виде… Так? – Егор прицелился в меня карандашом, словно собирался из него стрелять. Легендарным карандашом, между прочим, старинным, продублированным, естественно, и размноженным, но древним.
– Так, – не очень уверенно кивнул я.
Ведь ясное дело, что при такой постановке вопроса собеседник затаил что-то и собирался врезать мне… Главное, чем и за что?
– У нас есть зоопсихологи, так?
– Так, – снова ответил я.
Разговор вдруг сменил тему, не первый раз, кстати, за этот вечер. Егор нервничает… или устал. Или знаком с подобной методикой скрытого получения информации. Я, кстати, тоже был с ней знаком.
– Зоопсихолог исследует поведение животного, его психологию, как следует из названия, – Егор постучал по записной книжке карандашом. – Киты признаны полуразумными, так?
Я не ответил. Я не специалист в китообразных, из нас двоих в Океанской Охране работал только Егор, между прочим.
– Ты знаешь, что такое ворвань? – все так же ровно и тихо спросил Егор.
– Нет. А что?
– Ворвань получают, убивая китов. Я бывал в цехах по разборке. Кровь, кровь, кровь… Китовые пастухи очень своеобразные люди. С одной стороны, они прекрасно относятся к своим подопечным, защищают их и все такое… А потом… – Старосветов вздохнул. – Хотя, тут, как и практически во всем, проблема в правильном выборе термина. Я работал… работаю с информационными сетями, умею строить поиск, находить то, что вообще считается утерянным. И я знаю, что самое главное – правильно сформулировать запрос. Выбрать верную терминологию. В жизни тоже так получается… С одной стороны – массовое убийство полуразумных. Как с таким жить? Ты понимаешь, что, убив дельфина, ты как бы доказываешь свою готовность убить человека…
– Ты не сгущаешь краски?
– Нет. Не сгущаю. Но китобои… все работники Океанской Охраны, перерабатывающих комплексов… Они не младших братьев по разуму убивают, а добывают эту самую ворвань. Еще мясо и кучу разных полезных для человечества веществ и продуктов. И такой работой можно гордиться. Правда ведь? Некоторые из них – прямо поэты. Лирики. «Рано-рано утром… Океан тихий… Розовое небо на востоке… Всплывешь на поверхность, распахнешь люк, выберешься на башенку, и сидишь, сидишь, сидишь… Вода под ногами зеленая, чистая… Хорошо!..» – лириков Егор цитировал безжизненным, бумажным голосом. – Старики у нас ручные, ведут, куда мы хотим, но им помогать надо… Ручные, понимаешь? Ручные… Когда забивают коров и прочую живность на мясо, тут хоть оправдание есть – тупые, не понимают, а киты? Но если все правильно сформулировать, то получается совсем просто. Ворвань, мясо, жир… Польза обществу… Которое, заметь, к насилию относится сугубо отрицательно.
Егор быстро глянул на меня и снова отвернулся к огню камина.
– Можно сказать – убийство нескольких сот инопланетян, а можно – спасение земного ученого, который, рискуя жизнью, собирался этих самых аборигенов сделать хоть немного цивилизованнее и приблизить их к нашей, коммунистической, морали.
Вот тут я и сказал: «Стоп!»
Он замолчал и выжидающе уставился на меня.
– Так это ты, – сказал я. – Тот мальчишка в Институте Экспериментальной Истории. Тебя ведь сделали штатным проклятьем для нескольких поколений молодых сотрудников Комкона. Просмотреть запись, выслушать мальчишку и подготовить возражение по всем его тезисам – от преднамеренного убийства до… До изначальной жестокости человека. Как же я тебя ненавидел, Егор! И не только я… Ты там все настолько ясно и просто… Как я тебя ненавидел! Ты заставил нас…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу