Нил Стивенсон - Падение, или Додж в Аду. Книга 1

– Зула Фортраст, – объявила она, вытаскивая бумажник. – К моему дяде Ричарду Фортрасту. – Она протянула водительское удостоверение. – Мне сказали, он здесь.

Только после этого Зула обернулась и встретилась глазами с Корваллисом. Она выглядела собранной и деловитой. После того что ей пришлось пережить, ничто не могло выбить ее из колеи. Не то чтобы у нее не было чувств, просто она научилась их прятать. Несколько лет назад она на какое-то время оказалась в центре общественного внимания и выработала свойственную всем знаменитостям привычку держать лицо. Сейчас это оказалось для нее очень кстати. Корваллис не мог сказать, ошеломлена она известиями или досадует. Не слишком ли много бед на нее одну?

– Вечно с моим дядей все не слава богу, да? – спросила она.

– Угу, – выдавил Корваллис.

– Насколько все плохо?

Он не знал, что сказать.

– Очень плохо? – спросила Зула. Давая ему разрешение.

– У меня такое впечатление, что типа как совсем плохо, – признал он.

Она кивнула и заморгала.

Регистраторша сообщила, что Ричарда уже перевели в реанимацию, и сказала, в какую сторону идти.

Корваллис и Зула прошли указанным коридором, отыскали нужные лифты и принялись блуждать в трехмерном лабиринте больницы. Между ними постоянно оказывались медики либо пациенты, так что они не пытались больше разговаривать. Зула отправила пару эсэмэсок, потом запрокинула голову, чтобы не дать вытечь слезам.

Наконец они добрались до входа в реанимацию.

– Ну вот, – сказала Зула.

– Могу ли я чем-нибудь… – начал Корваллис, но она уже решительным шагом подошла к медсестре за стойкой.

– Зула Фортраст. Ближайшая родственница Ричарда Фортраста, которого, как мне сообщили, только что сюда доставили. Может ли кто-нибудь ввести нас в курс дела? Мы пока совершенно не знаем, в каком он состоянии.

Их отвели в комнату, предназначенную, насколько догадывался Корваллис, специально для таких разговоров. Современные диваны буквой «П» стояли вокруг журнального столика с цветами в вазе. Коробки с бумажными носовыми платками соперничали за место с диспенсерами для антисептика. В папке аккуратной стопочкой лежали меню соседних ресторанов, доставляющих заказы по телефону; на клейкой бумажке был от руки написан пароль от вай-фая. В большое окно открывался вид на мокрый деловой центр города, белое небо вверху и серое море внизу.

В дверь вежливо постучали, и вошел врач лет сорока пяти, азиатской внешности, в массивных очках, подобранных под квадратное лицо. Он представился как доктор Тринь и пригласил всех сесть.

– Во время процедуры у него случилось необычное осложнение, вызвавшее остановку дыхания. Наличный медперсонал не смог исправить положение. К тому времени, как прибыли парамедики и вставили дыхательную трубку, сердце уже остановилось, и его удалось запустить с большим трудом. Сейчас он на искусственной вентиляции легких, то есть за него дышит аппарат.

– Сам он дышать не может? – спросила Зула.

– Мы полагаем, что не может.

– Это значит, что его мозг сильно поврежден, да?

– Мы наблюдаем полное отсутствие мозговой активности. По моим оценкам, он не очнется. Очень сожалею, что должен сообщить вам такие известия. Но я должен спросить, есть ли у вашего дяди «завещание о жизни». Он вообще когда-нибудь говорил, что делать, если он окажется на аппаратах искусственного жизнеобеспечения?

Наступило долгое молчание, которое прервал Корваллис:

– Это я выясню.

Зула поблагодарила его кивком и слабой улыбкой.

– Спасибо, Си-плюс. – Она поглядела на доктора Триня: – Я бы хотела его увидеть, если можно.

Корваллис вырос в университетском городке, имя которого носил. Его отец был хорошо внутри аутического спектра, а мама – очень близко к тому. Он был единственным ребенком. В доме всегда царило спокойствие. Они играли в настольные игры и читали книги. Эмоции были отданы на аутсорсинг родным, живущим довольно далеко. Иногда от мамы или папы требовалось поддержать родственника в беде. Обычно в таких случаях они переводили деньги, решали логистические проблемы или делали взнос в соответствующую благотворительную организацию. Они не ходили в церковь, которая, вне зависимости от того, верите вы на самом деле или не верите, дает детям определенную прививку за счет участия в крестинах, бар-мицвах, венчаниях и похоронах. В старших классах Корваллис начал замечать, что проигрывает другим в ситуациях, требующих выражения чувств. Подобно первым симптомам опасной болезни, это проявилось, когда он оказался на вечеринке и понял, что не может танцевать. Движения как таковые сложности не представляли – у него уже был коричневый пояс по таеквондо, – но двигаться с чувством он не мог от слова совсем. С тех пор болезнь только прогрессировала.