Бруно Арендт - Интеграл Пьявица

– А ты не знаешь, что это за язык? – спросила она у своего деда, показывая ему обратную сторону часов.

– Хм-м, – задумался Дон, – по-моему, это немецкий, видишь много «u» и «n»?

– А ты не умеешь читать на немецком?

– Так и не выдался случай его изучить. Вот тётя Роза знала его немного… Она вообще много языков знала… Кстати, о каком чемодане ты вчера говорила?

– Да я когда увидела, что они на паром отправляются, приметила то, что с ней чемодан какой-то странный, квадратный такой и с медными пряжками.

Я его ни разу не видела у неё.

– Ну, значит, просто не показывала она тебе его. А ты сразу – воровка, – усмехнулся он.

– А откуда у неё тогда такие красивые и дорогие вещи? Живет-то она одна, где бы она взяла деньги? – стояла на своём Элли.

Дон знал, где «доставала» Роза деньги, но это был далеко не детский разговор. Буквально до вчерашнего дня он не понимал лишь одного, почему Роза всё ещё жила здесь, хотя практически ни к чему и ни к кому не была «привязана».

– Так! Давай-ка ещё раз пройдёмся по списку, – закомандовал дедушка.

– Есть! – отсалютовала ему рукой, с уже надетыми часами, Элли.

– Теплые вещи?

– Есть!

– Спальное бельё?

– Есть!

– Мыло и зубной порошок?

– Есть!

– Кружки-ложки и тому подобное?

– Есть!

– Еда и вода на сутки?

– Есть, – она указала на завёрнутые кульки с овсяным печеньем и металлические фляжки воды.

– Так, порядок. Свои-то личные вещи собрала?

– Да, и твои, и мои из тумбочек сложила, – сказала она, показав на два походных рюкзака, аккуратно сложенных на кровати деда.

– Умничка! Вот те свёртки тоже убери ко мне в рюкзак, – Дон указал на принесенные им два тюка.

– Мне кажется, я знаю, что там, – пробурчала Элли, вытянув губы трубочкой.

– А ты не умничай, а просто убери ко мне в рюкзак. Всё-то она знает! – ухмыльнулся дед. – Через час нам надо уже быть на остановке. Я немного вздремну, разбуди меня, если что! – наказал он ей.

– Есть, – сказала она, шутливо гримасничая.

Фермерское угодье номер тысяча десять, основной специализацией которого являлось выращивание пиломатериала, находилось в самом конце десятого «кармана» восточной паромной переправы города Примум. «Карманный» паром, прибывая к стыковочной площадке конечной фермы один раз в день в районе пяти вечера, доставлял мелкий провиант и путешествующих туда-сюда жителей. За последние полгода количество навсегда покидавших ферму людей выросло многократно. Люди уезжали. Желающих же вернуться сюда уже практически не было. Но транспорт продолжал послушно выполнять свою функцию, крейсируя между фермами по всей «десятой» ветке натянутых антигравиевых тросов.

– Деда, а нам долго его ждать?

– Не думаю. Время уже полпятого. Скоро прибудет.

Они стояли на открытой стыковочной площадке, протянувшейся к грузовым ангарам расположенных неподалёку складских помещений. Колючий, ледяной ветер казался в этом месте особенно пронизывающим.

Дедушка, как мог, пытался заслонять собой внучку от пробирающих, казалось, до самых костей порывистых шквалов.

– А что, если всё? – стучала зубами Элли. – Что, если вчера был последний?

Даже с учётом изменившегося климата и наличия сколь угодно тёплой одежды более-менее продолжительное пребывание на открытом пространстве становилось довольно мучительным испытанием.

Но вот, по прошествии ещё минут десяти томительных ожиданий, на горизонте появилось, становясь по мере своего приближения вдоль провисших тросов из антигравия всё виднее, транспортное средство. Продолговатая платформа метров двадцати в длину, выполненная из желтоватого, напоминающего сплавы бронзы металла, плавно и аккуратно сблизилась со стыковочной площадкой. Какое-то время ещё слышался звук оканчивающих свою работу парогенераторов, доносившийся из машинного отделения, находящегося где-то снизу.

Элли ещё ни разу не путешествовала на пароме. До сих пор она лишь наблюдала со стороны за тем, как люди входят и выходят, улетают и прилетают на медлительно движущемся вдоль тросов сигарообразном «корытце» раскачивающимся под шквальным ветром. И теперь широко раскрытыми глазами маленькая Элизабет рассматривала зависшее в метре над площадкой, показавшееся ей огромным, транспортное средство. Пока сквозь немногочисленные матовые зеленоватые окна парома она пыталась рассмотреть что-нибудь внутри, глухая дверь открылась. В проёме стоял пожилой человек с седой бородой. Он медленно и, как показалось Элли, торжественно опустил рычаг, находившийся рядом с проходом. Вездесущий ветер тут же ворвался внутрь. Полы широкого мехового плаща паромщика взвились за его спиной, подхваченные шквалом, подобно двум зелёным крыльям. Трап со скрежетом выдвинулся из отделения под входной дверью, опустившись на площадку. Стыковка завершилась.