Эдуард Шауров: Пять копеек

– А бабушке? – спросил Витька.

– А бабушке я все сам объясню. Иди.

Подождав, пока закроется дверь кабинета, Антон Кузьмич набрал на цифрике номер Фролова.

– Саша, – сказал он, когда абонент ответил. – Это Савельев тебя беспокоит… Угу… Мы позавчера говорили про монету… Да. Пять копеек. Протокоммунистическая эпоха, двадцатый век… Так вот, извини, дружище, ничего не получится… Нет, я не набиваю цену. – Антон Кузьмич грустно улыбнулся. – Просто вышла накладка. Словом, обмен не состоится… Брось. Это же всего лишь монета… Да… Я тебе потом все объясню… Выберешь что-нибудь на свой вкус. Да… До встречи.

Он отключил связь и некоторое время сидел, задумчиво глядя в открытое окно. Когда разукрашенный, но свежевымытый Витька появился на пороге кабинета, дед решительно встал из кресла.

– Пошли, – сказал он, сгребая монету со стола.

На улице пахло вечером, морем и ветром. Свайный микрорайон Новик стоял практически на воде. Блестящие цветным стеклом многоэтажные башни, соединенные эстакадами навесных проспектов, вздымались из пенно-зеленых волн прибоя. Недоумевающий Витька вслед за дедом поднялся на скоростном эскалаторе к третьему уровню пешеходных галерей, висящих прямо над морем.

Дед и внук прошли на консоль смотровой площадки. Витька, у которого всегда дух захватывало от высоты и величия картины, остановился у самого ограждения.

– Деда, – спросил мальчишка, берясь руками за перила, – а зачем мы сюда влезли?

– За одним важным делом, – проговорил дед загадочно и серьезно. – На-ка, возьми.

Желтый кругляш лег в ладонь тусклым пятном фальшивого света. Витька недоуменно приподнял брови. Дед, нагнувшись почти к самому его уху, сказал со странным выражением:

– Хочу исправить одну ошибку… Есть такая старая поговорка: «Не все золото, что блестит». Так вот, я забыл эту поговорку и ценил то, что ценить не стоило, и еще я забыл про бациллу конфликтов, а она, такая дрянь, остается заразной долгие века. Разве умно хранить бациллу в тарелке для борща?

Витька покрутил головой.

– Вот и я думаю, что нет… А теперь размахнись-ка как следует и запули заразу вон в тот водоворот под опорой. Надеюсь, там достаточно глубоко…

Витька посмотрел на свою ладонь. Монета лежала между пальцами теплая и совсем не опасная. Снопы пшеничного злака изгибались вокруг схематичного изображения Земли, над колосьями висела маленькая колкая звездочка, снизу тянулась надпись из четырех букв.

– Деда, – позвал Витька. – Но ты же сам говорил, будто она очень ценная…

– Ерунда, – решительно сказал дед. – Зараза не может быть ценной. Ценность не в монете, а в нашей глупой голове. Кидай! И чем дальше, тем лучше.

Разом решившись, Витька размахнулся и швырнул монету в море. Дед, щурясь, следил за ее кувыркающимся полетом.

«Вот теперь все правильно, – подумал он, чувствуя, как его охватывает чувство облегчения. – Мальчишка должен был выбросить ее сам. Надеюсь, это поправит ошибки одного старого кретина… заигравшегося старого кретина…»

– И тебе ее нисколечко не жалко? – спросил Витька, заглядывая через перила.

– Абсолютно. – Сухая мосластая ладонь потрепала внука по затылку. – А с приятелем твоим непременно помирись, – Антон Кузьмич оживился от возникшей в голове идеи. – И знаешь что? Приводи этого Юкке к нам. Обязательно приводи. Я покажу ему ловушку с солнечной плазмой, которую когда-то доставил «Солярис-7», и еще прототип гравитатора из пробной партии номер два, и раритетные фолианты по боевому самбо… Непременно помирись с Юкке. Слышишь?

– Слышу, – сказал Витька. – Я постараюсь…