Александр Лаптев - Персона нон грата

Андрею не сиделось на месте, он поднялся с кровати и стал ходить из угла в угол. Разгулявшееся воображение рисовало жуткие картины собственной смерти, мерещились ухмыляющиеся физиономии, стены вдруг надвигались и давили, ему становилось нечем дышать. А потом вдруг в палате появились доктор и медсестра, они заглядывали ему в глаза и озабоченно переглядывались; затем он почувствовал боль в руке, и почти сразу его сморил сон, он повалился на кровать и мгновенно уснул, словно и в самом деле умер.

С этого дня Андрея стали глушить сильнодействующими препаратами. Он больше не переживал по поводу скорой смерти; сознание его подёрнулось дымкой, и он смотрел на окружающие предметы словно сквозь сетку частого и мелкого дождя, отчего выцвели краски и притупились чувства. «Всё равно, – стучало в голове, – будь, что будет…»

Но события следовали своим чередом. Исправно, по три раза на дню, он машинально ходил в процедурную, поглощал завтраки и обеды, иногда обнаруживая себя в парке между неподвижными молчащими деревьями; а чаще лежал на кровати, пристально глядя в потолок и словно бы силясь вспомнить что-то очень важное. Было такое чувство, будто его обложили толстой ватой, или обернули мозг холодной мокрой тряпкой, отчего голова отяжелела и набухла, мысли ворочались тяжело и неуклюже. Так протекали дни – однообразные, тягучие, бесцветные, как нескончаемый смутный сон, как наваждение. Андрей потерял счёт времени. Каждый раз ему приходилось смотреть в календарь, чтобы убедить себя в том, что он находится здесь несколько дней, а не месяцы и не годы, как стало вдруг навязчиво казаться. Доктор больше не посещал его, и это не то, чтобы тревожило Андрея, а создавало некий дискомфорт. Ему смутно представлялось, что должно что-то происходить, он подсознательно ждал перемен, но ничего вокруг не менялось, тяжесть всё сильнее наваливалась на него – с каждым днём на душе становилось всё беспросветней, глуше. Андрей смутно помнил о договоре, и ещё что-то такое о четырнадцати днях, после которых наступит избавленье. Но прошла уже половина отмеренного срока, а ничего не менялось. Он силился понять нечто очень важное – и не мог. Отяжелевший мозг отказывался выдавать информацию – словно остывший кисель он беззвучно поглощал внешние импульсы, ничего не отдавая взамен. Так действовали психотропные препараты, о которых Андрей до той поры не имел ни малейшего понятия.

Но ничто не длится слишком долго. Само постоянство не бывает вечным. Однообразный ритм существования нарушился на тринадцатый день.

Началось с того, что Андрея не разбудили, как обычно, в восемь утра. Он проснулся сам и несколько минут лежал на кровати, соображая, что бы это могло значить. В голове прояснилось, словно с мозга спала пелена, и сразу стало как-то легче, свободнее. Он припомнил, что накануне ему не давали на ночь никаких таблеток. Может быть, его уже вылечили? Андрей прислушался к себе… Нет, непохоже. Грудь болела по-прежнему. В теле разливалась слабость, и жить, в общем-то, не хотелось.

Он заставил себя подняться. Вышел в коридор и, помедлив секунду, направился к пункту связи, решив позвонить домой. Но возле кабинки неожиданно столкнулся с доктором. Тот, по своему обыкновению, сильно спешил, но увидев Андрея, как-то уж чересчур обрадовался, лицо его расплылось в улыбке.

– О! Вы-то мне и нужны! Далеко собрались?

– Да вот, – Андрей кивнул на телефонную будку, – домой хотел позвонить.

Улыбка слиняла с лица доктора.

– Гм… – произнес глубокомысленно. Оценивающе глянул на Андрея. – А давайте чуть позже! Я хотел вам кое-что показать.

Андрей покосился на телефон. Так и тянуло зайти в остеклённую будку и снять трубку с рычагов. Но он пересилил себя.

– Хорошо, – проговорил, отводя взгляд, – я потом позвоню.

– Вот и славно, – сказал доктор с просиявшим лицом, – пойдём в мой кабинет, у меня там рентгеновские снимки. Хочу, чтобы вы с ними ознакомились.

Кабинет оказался довольно просторным и симпатичным помещением, обставленным красивой мебелью из африканского дуба. Чёрным блеском отсвечивали стёкла книжного шкафа, дорогая кожа покрывала громадные кресла, стены были покрыты модным рельефным пластиком. Как ни был измучен Андрей, он отметил про себя роскошь обстановки.

Доктор достал из миниатюрного холодильника пузатую бутылку апельсинового сока, ловко сдёрнул пробку с горлышка и наполнил два высоких стакана.

– Прошу! – объявил торжественно, указывая рукой на круглое кресло, придвинутое к овальному столику из толстого стекла.