Андриан Ладан - Энэр

– Тогда вот тебе бумага, – Яруллин протянул листок, – малюй заявление!

Кузя спешно соображал, как выкрутиться из этой ситуации, чтобы не писать заявление, и выпалил:

– Сколько?

– Что?! – переспросил Яруллин, удивившись.

– Нашелестеть, – напомнил Кузя.

– А-а! Ты про это? Ну, об этом без меня будете договариваться.

– Когда договоримся, тогда и напишу, – твёрдо выдал Кузя, как условие.

Он понимал, что торг людьми Яруллин постарается обернуть в свою пользу и засадить в тюрьму до конца века. Подполковник поиграл кнопками на своём фоне и, вернув его на стол, поднялся, собираясь уйти:

– Можете рюхаться без меня.

– Не здесь! – резко ответил Кузя, догадавшись, что включена запись.

– А где?

Кузя тоже поднялся, держа на руках прижавшуюся дочку, и ответил:

– Сначала я поеду в роддом, посмотрю сына и там напишу заявление.

Яруллин надолго задумался, а затем бросил с небрежным жестом:

– Езжай, – и, обратившись к Сулиме, добавил: – Успеем.

Главврач роддома снова вынудил долго ждать, но так и не принял, а потом какой-то врач, подойдя к Кузе, сообщил, что сын умер. Понимая, что это ложь, Кузя снова взорвался. Врач, безразлично выслушав заслуженное, предложил пройти за ним, оставив Малю у медсестры. Кузя категорически отказался оставить дочь, но, заходя в холодное подвальное помещение с нею на руках, повернул её лицом назад, придерживая голову рукой.

На столе лежал запелёнутый маленький ребёнок с посиневшим личиком…

Кузе попытались всучить бумагу об отказе забрать тело сына, но он категорически отказался подписывать.

Сидя в сквере возле роддома, Кузя припомнил дочку, когда он впервые нёс её. Она родилась весом 3200, но выглядела больше, чем ребёнок, которого показали, а сын родился весом 3500. Этот факт вспомнился запоздало, и Кузя искал повод, чтобы вновь посмотреть ребёнка и уличить врачей во лжи.

Проходившая мимо старушка – та же самая – как бы мимоходом проворчала:

– Увёз полицай, показали недоношенную.

Старушка даже не посмотрела в сторону Кузи, но, когда он поднялся вслед, чтобы разузнать побольше, она, не оглядываясь, добавила:

– Не ходи за мной.

Кузя развернулся и пошёл в другую сторону. Он помнил, как Яруллин и Сулима обменивались знаками, надеясь, что Кузя не заметит. Вспомнил фразу «Отдай пока» и безропотное подчинение Сулимы. И это «пока» говорило о многом, что возвращаться домой было опасно: для «защитников» детей даже слабое произношение могло быть основанием к отобранию – прекрасно помнились безуспешные попытки Раи сражаться с чиновниками. На дне кармана Кузя нашёл бумажку с адресом Сулимы и, войдя в подземный переход, позвонил Михалычу.

Сулима, открыв дверь, оторопела. Кузя, надеясь, что Яруллина нет, уверенно вошёл в квартиру и соврал:

– Я пришёл договариваться.

Но Сулима, промямлив что-то на непонятном языке, бросилась на кухню и, схватив фон, нажала вызов.

Кузя вышиб фон из её рук…

Михалыч окольными дорогами вывез Кузю с детьми из города и отвёз в деревню, где жила бабка Кати.

По дороге он, как ангел-спаситель, притормозил у аптеки и вернулся с банкой детского питания и маленькой бутылочкой, а потом поделился, что сволочи сожгли «курятник». В дороге он попросил нигде не называть его имя, поскольку полицейские пытки ему уже известны. На прощание Михалыч выгреб из карманов все деньги, что были, и искренне пожелал удачи.

Бабка узнала Кузю, но о Кате даже не осведомилась. Показывая взглядом на детей, она возмутилась:

– Куда это с такой прорвой?!

Кузя не стал ничего рассказывать, а прошёл на кухню и быстренько приготовил молоко для плачущего сына. Там нашёлся и сухарик для Мали.

Пока Кузя кормил сына, бабка маячила вокруг и ворчала.

Кузя понимал, что оставаться у бабки нельзя, а добраться до своих с имевшимися деньгами невозможно: не предполагая такого поворота событий, Кузя не догадался прихватить то немногое, что было скоплено у них с Катей. Тех денег хватило бы, чтобы купить для сына всё необходимое и добраться до своих, но и там могли арестовать, приписав всё что угодно, вплоть до бандитизма. В небольшом сибирском городке жил его друг по армейской службе, но не было ни адреса его, ни уверенности, что он дома, а не на заработках или учёбе.

Сын заснул. Кузя стал перебирать номера в фоне и, найдя номер Федота, смекнул, что звонки могут отследить, как и местонахождение фона. Тем самым Михалыч уже подставлен. Кузя нажал на вызов, чтобы предупредить Михалыча об этом, но тот не отвечал. Была лишь надежда, что Михалыч забыл фон в машине, но эта надежда таяла сама по себе.