Андриан Ладан - Энэр

Кузе пришлось изрядно побегать за «горохом», и они, остановленные, выстроились полумесяцем. Лишь нескольким «бэшкам» удалось улизнуть.

После «разминки» скафандр продолжил «обработку», напевая песню и не трогая экипажи, а закончив «работу», помахал всем «зрителям» рукой и, поклонившись, как со сцены, удалился.

Скафандр шёл по следам «бэшек».

Новое жужжание, догнавшее его, вновь остановила Стрела.

Следы привели в село, где в тени садов пустующих хат пряталась масса бронетранспортёров, артиллерийских установок, миномётных комплексов и прочей техники.

Скафандр снова принялся выводить из строя технику, но военные на сей раз оказались сноровистей: село заурчало, и техника повылазила из укромных мест на улицы в намерении улизнуть. Скафандру вновь пришлось ловить «горох». Он бегал по улицам и останавливал двигавшихся.

На сей раз улизнула львиная доля, но и остановленный «урожай» был немалым.

К вечеру скафандр «обработал» остановленных, а потом остался в кругу солдат, сидевших на скамейках у костра. Те, поначалу опасавшиеся, понемногу разговорились и стали выведывать у Кузи, кто он и откуда. Кузя замял тему о себе и перевёл разговор на жизнь и быт солдат в намерении определить для себя, что заставило их участвовать в этой войне. Выяснилось, что причиной были только деньги, которые нужно отрабатывать, стреляя и убивая. Это возмутило Кузю, но он постарался не выдать своего гнева, а убеждал парней бросить эту грязную работу и заняться чем-нибудь достойным, но ватага, уже привыкшая к дармовому баблу, не желала считать киллерскую работу грязной. Кузя стал мысленно напевать, чтобы не разъяриться окончательно.

– Так хто ти такий?! – навязчиво прогутарил один из них, а прочие уставились, ожидая ответа.

– Я – народ России! – ответил Кузя, но, молвив это, тотчас предположил следующий вопрос и сразу дал ответ: – Я категорически против того, что здесь творится!

Однако вопрошавший, не желая слышать ответа, чванно задал тот самый вопрос:

– И що ты робиш на наший земли?!

– Я всё сказал!!! – сурово заключил Кузя и, поднявшись, пошёл прочь.

Костёр был во дворе хаты, оставшейся невредимой, но вблизи и далече была масса хат с выбитыми окнами, с полуобвалившимися стенами. Кузя выбрал для ночлега хату, где два окна были забиты треснувшими фанерными листами.

Угол дома обрушился, оставив расходящиеся трещины. Кузя вошёл через пролом. По различиям в слое пыли и обломков штукатурки, по отпечаткам обуви было видно, что в доме имелись кровати или диваны до прихода солдат – утащили. Осталась лишь этажерка с карандашами, книжками и тетрадями. Фанерной защиты было достаточно, чтобы оставаться вне поля зрения, и скафандр устроился на отдых в углу, где украденная мебель оставила ровную подстилку из пыли.

Рассвело. Гомон снаружи разбудил Кузю. Он приподнялся и обозрел обстановку через фанерную трещину: какие-то штатские устанавливали видеоаппаратуру на штативах, нацелившись объективами на хату, приютившую скафандр.

«Ну что ж! Интервью пришло!» – сделал вывод Кузя и, решив приготовиться, огляделся.

На нижней полке этажерки лежали цветные карандаши, детские книжки и комочек аляповато-разноцветного пластилина. Рядом с ними оказался покрытый пылью шедевр детского творчества: на высушенном жёлтом листе расположился пластилиновый ёж, утыканный семечками подсолнуха вместо иголок.

Следующая полка была пустая, хотя пыли там не было, а на верхней полке лежали тетради, деревянный треугольник и пластмассовый стаканчик с ручками и фломастерами, среди которых выделялся толстый чёрный маркер. Взгляд Кузи остановился на нём, и он решил попробовать…

– Простите меня, люди добрые! – прошептал он, беря маркер.

Попытка удалась – чёрная полоса осталась на скафандре и превратилась в букву «Н». Затем буква стала жирнее и обзавелась тонким контуром. Кузя критически рассмотрел её: пусть не идеально ровно, но достаточно крупно. Далее расчётливо оставалось место для продолжения слова «Народ», а под ним полагалось расположить «России».

Под буквой «Н», чуточку сместив, Кузя стал вырисовывать «Р», но контур довершить не удалось: маркер заскрипел, как пенопласт о стекло. Попытки оживить его результата не дали, а чёрный фломастер наотрез отказался оставлять след. Кузя вернул позаимствованное стаканчику и пошёл на выход как есть.

Выходя под прицелы объективов, раздумывал о том, что могут спросить и как ответить на это.