Андриан Ладан - Энэр

Когда солнце скрылось, Кузя хотел было поспать, но докатился далёкий раскат грома. Прислушался. Ему хотелось, чтобы это было громом, но гром продолжался без остановки: «Война».

Кузя поднялся и пошёл на этот гром.

«Я должен идти! – убеждал себя Кузя, прибавляя шаг. – Я должен остановить это!»

Грохотало долго. Кузя бежал и уже видел вспышки на небе, но грохот резко оборвался, оставив только облако дыма, видимое даже во тьме.

Когда Кузя добрался до места, облако дыма уже унесло. Дымился лишь повалившийся тополь. На поле, перепаханном взрывами, местами ещё виднелась полуживая трава – других жертв не было.

Вспомнилось о двух реках денег, которые нужно отрабатывать.

«Ведь это деньги народа!.. Это мои деньги!.. И кому-то это выгодно?!»

Была глубокая ночь. Скафандр долго шёл по полям и балкам. Одна из балок вывела к лесополосе из тополей и кустов, в которых укрылась военная техника. Костров не было, но тянуло дымком.

Людей тоже не было видно, и Кузя свободно шёл вдоль машин.

– Стий! Стреляти буду! – наконец прозвучало в тишине.

Скафандр остановился, а часовой вызвал подмогу.

Прошло немного времени, и прибежали трое военных.

– Хто такий?! – грубо прогундосил один.

– Що вин так вирядився? – пробухтел кто-то поодаль.

– Да гуляю я здесь! – ответил Кузя.

Видимо, вопрошающий ожидал чего-то другого, поскольку тотчас посыпались удары. Кузя намеренно упал и завёл руки за спину, но удары не прекращались.

– Так що вин гумовий чи що?! – возмутился один из пинающих.

Наконец пыл нападающих прошёл, и кто-то, склонившись, выразил фальшивое сочувствие: «Живий?»

Кузя не ответил.

Тот же грубый голос доложил по фону о задержании противника.

Попытались связать руки, но попытка не увенчалась успехом.

– Вин якись слизький, як салом помазаний! – прогутарил пытавшийся.

– Смирне! – прозвучала команда, а затем последовала похвальба: – Ось вин! Ми затримали!

– А що не звьязали?! – взыскал подошедший.

– Так вин слизький якись!

– А ну всипте!

Вновь последовали удары и пинки. Было видно, что при командире старались, как только могли.

У Кузи поначалу было желание поговорить, но, чем больше проявлялась агрессия, тем меньше оставалось желания. Происходившее напоминало то, через что уже довелось пройти, и когда терпение иссякло, а вместо него вспыхнула жажда мести, которая была когда-то, скафандр встал и единым махом располовинил всех, кто был вблизи. Часовой, стоявший дальше, направил автомат.

Кузя скомандовал: «Зеркало!» – и часовой, успев выдать короткую очередь, упал.

Выстрелы всполошили всю колонну. Из машин посыпались военные, завизжала сирена, включились прожекторы.

Скафандр шёл вдоль машин и проводил рукой вблизи двигателей. Ворковавшие тут же замолкали. Раздавались крики, команды, выстрелы, но Кузя не обращал внимания на суету, а спокойно выполнял задуманное. Те, кто пытался ударить, отлетал сам, кто стрелял – падал…

Когда колонна закончилась, скафандр не стал возвращаться, а пошёл дальше. Нашлись дураки, которые стреляли вслед, но иссякли.

Предвидя, что при следовании по дороге его настигнет погоня и снова будут стрелять, Кузя покинул дорогу и пошёл полем.

Поле, сначала ровное, поросшее бурьяном, перешло в развороченное давним обстрелом, где бурьян рос клочьями. Кузя ушёл на значительное расстояние, скрывшись в ночи, и остановился на отдых в ложбине, по пояс заросшей травой.

Светили звёзды. Кузя лежал и любовался ими.

«Нич яка мисячна…» – начал было Кузя, но остановился. Что-то мешало, что-то не давало покоя… Он долго лежал безмолвно, глядя на звёзды, и чувствовал укор, исходящий от них…

«Я опять убил! – понял Кузя. – Я опять поддался гневу!.. Сволочь!.. Они дураки, а я – сволочь! Чем я лучше тех, кто избивал меня?!..»

«Я буду петь эту песню, чтобы она напоминала мне, что не следует больше никого убивать!» – решил Кузя поутру.

«А если в меня будут стрелять?» – возник вопрос.

«Тогда сами виноваты!» – выдался вердикт сам по себе.

«Но ведь они дураки!»

«Может, они сами додумаются не стрелять?!»

Откуда-то донеслось едва слышимое жужжание. Кузя сел и огляделся поверх травы, но никого не приметил. Жужжание продолжалось, и Кузя посмотрел на небо – высоко над ним двигалось пятнышко.

«Засекли! – подумалось поначалу, но новое предположение отмело догадку: – Может, наш?!»

«А кто из этих дураков наш?!»