Альберт Валентинов - Синяя жидкость

- Нас поднимут на смех, - сказал Бедворт после долгого молчания.

Они полулежали в удобных раскладных креслах, разделенные низким столиком. На его полированной, поверхности матово поблескивала почти полная бутылка и два бокала. Каждый отпивал виски, маленькими глоточками - не по желанию, а чтобы продлить паузы в разговоре. Ситуация была из тех, что требовали ясной головы и полного напряжения сил.

- Мы потеряем репутацию, - опять сказал Бедворт.

- Вполне возможно, - отозвался Браун, делая символический глоток и попыхивая трубкой. - И тем не менее мы обязаны написать все, что видели.

- Но почему мы должны выкладывать все сразу? Что нам мешает ограничиться информацией о поимки последнего диверсанта? А потом, когда сюда сбегутся ребята из других контор, мы первыми дадим остальные подробности. Но тогда их повторят все.

Они попали в ту не столь уж редкую ситуацию, которая на журналистском сленге называется групповым капканом. Когда несколько репортеров натыкаются на один и тот же факт, они вынуждены сообщать о нем одинаково. В противном случае считается, что тот, кто пропустил какие-либо подробности, сделал работу некачественно. Это уже забота редакции, как она препарирует твое сообщение в своих интересах. Но Бедворта передергивало нри одной мысли о том, какой хохот поднимется в агентстве, когда там прочитают его репортаж из операционной. О филиппинской хирургии-то уже говорят с усмешкой, а уж о булыжнике, растворяющемся в теле... И он напрочь забыл о предыдущем споре с коллегой сутки назад, не думал о том, что их роли так разительно переменились. Просто сейчас были другие обстоятельства.

- Мы обязаны написать все, что видели, - спокойно повторил Браун. - Хотя бы потому, что из всех сегодняшних событий это - самое важное. Последыши второй мировой - это прошлое. Камень, становящийся компонентом человеческого организма будущее. И будущее страшное. Это я тебе как бывший биолог говорю. Ядерная бомба - детская игрушка перед этой штукой.

- Но где гарантия, что все это не мистификация, как пресловутая филиппинская хирургия? По-моему, на этом архипелаге живут большие выдумщики. В конце концов, что мы знаем? Было два диверсанта, один расгворился в скале... Да полно, существовал ли он, этот Като?

- Существовал. И был очень толковым парнем.

- Можно подумать, что вы старые знакомые, - фыркнул Бедворт.

- Так оно и есть, - невозмутимо подтвердил Браун. - Я два года прожил с ним в одной комнате, когда учился на биологическом факультете. Я был студентом, он кончал аспирантуру. И хотя он постарше меня лет на пятнадцать, это не мешало нам дружить.

Бедворт даже поперхнулся дымом и долго не мог откашляться.

- Это может быть простым совпадением, - сказал он наконец, вытирая платком выступившие слезы. - Разве один Като в Японии? Чтобы толковый ученый стал простым солдатом...

- Именно он и стал. Только не простым. Лет двадцать назад я случайно узнал, что он служил у генерала Сиро Исии.

- Ладно, - отступил Бедворт, - предположим. Но этот тигр в дереве, человек в скале... Может ли быть такое слияние мертвой и живой материи?

- Ну, назвать дерево мертвой материей трудно. Скала... Так мы сами это только что видели. Какая разница - человек в скале или скала в человеке? В конце концов, что тут удивительного? Разве не содержится в человеческом организме множество элементов, которые мы относим к мертвой природе, вплоть до железа? Вспомни кораллы, которые состоят из известняка, а питаются органикой. Наконец, вирусы... Науке до сих пор неясно, живая это материя или мертвая. А как они распоясываются в клетках! Но не в этом дело.

- А в чем же?

- А в том, - криво усмехнулся Браун, - что все это я давно видел: и змею в воздухе, и тигра в дереве, и человека в скале...

- Где? - почти закричал Бедворт.

- На одной картине, там все это было. И храм был, и голубая лужа.

- Какая еще лужа?

- Таникава почему-то ничего не сказал о ней. Возможно, просто не дошел до храмовой площади. И это его спасло. А на картине была лужа. И чувствовалось, что она - самое главное.

- Что же это за картина? Где ты ее видел?

- Долгая история, - вздохнул Браун. - И не очень веселая. Не будем ее вспоминать. Да и не в ней суть. Короче говоря, я настаиваю на полном тексте.

В конце концов они пришли к соглашению: дают полный текст, но за двумя подписями. Уже сама необычность этого заставит руководство обеих редакций задуматься и не отправлять скоропалительно материал в корзину. А также не выбрасывать из нее ни одного слова из опасения, что другая редакция напечатает полный текст. И утром в Штаты ушли две идентичные телефонограммы, начинающиеся так: "Висящая в воздухе змея, вросший в дерево тигр, растворившийся в скале человек - все это, по словам последнего диверсанта второй мировой войны Муцуки Таникавы, он видел собственными глазами..."