Евгений Гуляковский - Чужие пространства (сборник)

Пора было начинать. Мой выход… Я заранее ввел в компьютер нужную программу, в зале зазвучала тихая музыка, свет померк, и в полумраке раздался голос всеми любимой актрисы видеорамы:

– Вы собрались здесь, чтобы отдохнуть. Вы устали, у вас был очень трудный день. Отрешитесь от всех забот, расслабьтесь и слушайте музыку…

Музыка была не совсем обычной. В ней скрыто звучал ритм головного мозга спящего человека. И слышались замедленные удары сердца. Этот прием, разработанный столетия назад, действовал безотказно и поныне. Дальше все зависело от излучателя, лежавшего у меня в кармане и связанного специальной линией с центральным компьютером корабля. Для того чтобы загипнотизировать одного или двух человек, подготовленных к гипнозу предварительным приемом блокиратора, мне не нужны были большие мощности. Но в зале их было сорок, а такой массовый гипноз – задача не из легких. Чем больше людей, тем труднее подчинить своей воле всех одновременно.

– Какого черта, что здесь происходит? – донесся совершенно трезвый голос из первых рядов.

К сожалению, я не рассмотрел того, кто это сказал, и не мог отвлекаться. Наступила самая ответственная фаза. Я почувствовал, что контроль над всеми присутствующими в зале установлен, и сразу же произнес неожиданную для них команду: «Всем встать, а затем лечь на пол».

Все сорок человек, как один хорошо отлаженный механизм, поднялись со своих кресел и тут же рухнули на пол, включая и самого капитана. Не слишком вежливо, зато эффективно… Впрочем, я ошибся. Их было не сорок – тех, кто выполнил мою мысленную команду. Только тридцать девять человек неподвижно лежали на полу.

Сороковым был капрал Ремизов. Вскочив вместе со всеми, он продолжал стоять в проходе, рядом со своим креслом, недоуменно озираясь и не понимая того, что происходит. Идея с командой «Всем лечь», пришедшая мне на ум только накануне, сработала безупречно. Ремизов рефлекторно вскочил на ноги вместе со всеми, и если бы я ограничился только этим, я не смог бы выделить его из остального экипажа.

Но когда все вокруг тебя неожиданно падают на пол, любой нормальный человек, не находящийся под воздействием гипноза, обязательно задумается над тем, стоит ли это делать и почему люди вокруг него ведут себя столь необычно. Именно этого я и добивался – секундного промедления. Мне его было достаточно для того, чтобы безошибочно определить, кто сообщал нашим врагам все сведения о движении корабля и о том, что происходит на борту. Кроме того, этот человек совсем недавно пытался меня убить… Эта мысль помогла мне собраться в этот последний решительный момент. Нас с Ремизовым разделяли восемь рядов кресел, и достать его в броске я не мог.

Как только я двинулся в его сторону, он выхватил бластер и, не раздумывая, выстрелил в меня, лишний раз подтвердив, что я не ошибся в определении предателя.

Прежде чем он успел нажать гашетку, я бросился на пол и, извиваясь словно уж, двинулся к передним рядам со всей скоростью, на какую был способен. Сиденье позади меня с треском вспыхнуло от прямого попадания бластера, из его обивки повалил дым. Проклиная Павловского, оставившего меня безоружным против противника, вооруженного запрещенным для всех космонитов энергетическим оружием, я продолжал упорно продвигаться в сторону первого ряда, то и дело огибая лежавших на полу людей.

Площадь поражения бластерного заряда не меньше метра, но Ремизов наконец тоже упал на пол, то ли с запозданием надеясь спрятаться, то ли пытаясь таким образом достать меня снизу, но ему, как и мне, мешали неподвижные тела других членов команды, он не мог вести прицельный огонь. Что он, однако, с лихвой компенсировал, продолжая раз за разом нажимать на спусковую кнопку. За моей спиной уже пылало несколько кресел, раздался вой сирен пожарной опасности, с потолка хлынули потоки пены из огнетушителей, добавивших к происходящему еще больше неразберихи.

Если только мне удастся выбраться из этого хаоса, я потребую от Павловского отчета, на каком основании он, лишив меня оружия, сделал исключение для своего любимчика Ремизова. Сейчас моя жизнь зависела от этого «исключения». До сих пор меня спасало лишь то, что Ремизов стрелял вслепую.

Я же после первого выстрела резко изменил направление движения и полз теперь параллельно проходу между креслами, лишь иногда ныряя под очередной ряд и постепенно приближаясь к Ремизову с той стороны, откуда он меня не ждал. Мой персональный ускоритель реакций опять не сработал. Я двигался слишком медленно и постепенно терял инициативу. Нужно было что-то срочно предпринимать, пока мой противник неожиданно не вскочил на ноги и не расстрелял меня сверху в упор.