Евгений Гуляковский - Чужие пространства (сборник)

– Простите, – сказал Степан, – я вошел без приглашения. Здесь никого не было, я отстал от каравана и вот…

Старик ничего не ответил, он пересек хижину и уселся в углу на циновке, не обратив на Степана ни малейшего внимания, словно тот стоял здесь всегда, как этот древний стол.

– Где я нахожусь? Какая это деревня? Где проходит караванная тропа? – попробовал Степан еще раз, отчетливо произнося слова.

Никакого ответа. Взгляд, направленный сквозь стены хижины, казалось, видит иные миры. Степан решил подождать, продемонстрировать выдержку, хотя ему очень хотелось есть. В неподвижности и молчании время текло незаметно. Свет, пробивавшийся сквозь слюдяное оконце, стал слабеть.

Сухая маисовая лепешка, которую Степан заметил на столе, когда вошел в хижину, казалась ему теперь куском пышного пирога.

Старик достал из заплечной котомки лист бетеля и с видимым удовольствием принялся его жевать, по-прежнему не обращая на Степана ни малейшего внимания.

– Вы не понимаете по-русски? К сожалению, я не знаю мексиканского…

Старик молчал.

Прошло не меньше часа, в хижине стояла влажная душная тишина, нарушаемая лишь тонким писком москитов да заунывным свистом ветра за стенами. Старик сидел на своей циновке совершенно неподвижно. Покончив с бетелем, он ни разу не шевельнулся. Муки голода становились совершенно непереносимыми. В конце концов Степан не выдержал и сделал новую попытку заговорить:

– Мне нужно в Мехико, в посольство, я русский, понимаете? Рашен.

– Не суетись. Время разговора еще не пришло.

Фраза прозвучала в голове Степана очень четко, с глубокими обертонами, словно он слышал ее через стереонаушники, сдвинутые на затылок.

– Вы знаете русский?

Степан вскочил. Он одновременно испытывал радость и гнев за столь долгое бессмысленное ожидание. Он хотел подойти к старику вплотную, заглянуть ему в глаза, но шага за два что-то его остановило. Ощущение опасности? Холодок в спине? Он не знал что. Он вздохнул, отвернулся и поплелся на свое место.

– Хорошо, – проговорил старик. – Человек, который должен стать воином, обязан уметь управлять собой.

– Я не собираюсь становиться воином.

– Наши желания стоят немногого, пока внутри нет силы для их осуществления.

Степан не хотел спорить с этим явно не совсем нормальным человеком и потому ответил примирительно:

– Я готов стать воином, кем угодно, лишь бы узнать, есть ли здесь хоть какой-нибудь транспорт.

– Зачем он тебе?

– Мне нужно в столицу, в посольство, мне нужен Мехико.

– У нас нет такого города.

– Есть, это столица государства, в котором вы живете, она находится на побережье.

– У этого государства совсем другая столица. Она называется Кецалькоатль.

Степан не почувствовал даже страха, лишь легкое раздражение на невежественного старика: мы редко ощущаем подлинное дыхание судьбы и не сразу видим за маской настоящее лицо истины.

– Пусть будет по-вашему. Тогда я хотел бы попасть в этот самый Кекоциталь.

– Кецалькоатль, – поправил старик. – Там ты можешь стать только рабом или воином, но, скорее всего, тебя принесут в жертву Мортару.

Степан рассердился на себя за попусту потраченное время. Он хотел было встать и выйти, но неожиданно его рука наткнулась в кармане на какой-то острый предмет – на новенький наконечник ацтекской стрелы, совсем недавно побывавшей в кузнице, и он вдруг почувствовал, что холодок страха пополз от его руки к сердцу.

– Ты, кажется, начинаешь что-то понимать, – сказал старик, и усмешка впервые появилась на его иссушенном пустынными ветрами лице.

– Я вам не верю, – заледеневшими губами произнес Степан.

– Тебе и не надо верить. Придет время знаний, как пришло время разговора, и тогда ты все поймешь сам. А сейчас наступает другое время. Время сумерек, время, когда дует западный ветер. Время, когда воины собирают и копят силу. Пойдем. Я должен знать, примет ли тебя Сила.

Легко, как юноша, старик поднялся и пошел к выходу, и Степан последовал за ним. Он не знал толком, что им двигало. Любопытство? Желание понять? Страх остаться ночью в этой хижине наедине со своими сомнениями? Наверное, все это вместе и еще непонятное ощущение уверенности, исходящее от старца. Иногда встречаются люди, рядом с которыми все наши опасения кажутся мелкими, не заслуживающими внимания. Сейрос был таким человеком. Он не называл своего имени, но Степан почему-то знал, что его зовут Сейрос, и не сомневался, что это так и есть.