Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Ответ: мы. Утешало, что не по своей воле.

– Чем царевна отличается от цариссы? – продолжил я экскурс в неведомое.

Догадка созрела давно, но желательно бы подтвердить.

– Царевны, – разжевала Зарина как маленькому, – это дочки царисс.

– Почему не у всех одна фамилия? Семья-то одна.

Зарина поразилась моей глупости.

– Давай еще раз, – сказала она. – Смотри. Мужья царисс – царевичи, мужья царевен – принцы. Само собой, второе имя они получают по имени собственницы.

Шикарная формулировка.

– А остальные? – присовокупил я. – Войники, бойники, кто тут еще есть?

– Второе имя? По тому, кому служат.

Логично. Про царевичей и принцев можно было в отдельный вопрос не выделять.

Дорога частично состояла из вбитых в землю камней. Не булыжная мостовая, но и не грунтовка. Нечто среднее.

– Что разглядываешь? – всполошилась Зарина. – Следы?

– Камни.

Ее взор поскучнел.

– Обычные камни, потому что горы недалеко.

– Как они называются?

– Камни? Не знаю. Мама знает. Я их называю маленькие и большие. – Она засмеялась своей шутке.

– Я про горы, – подсказал я.

– Горы? Смешно. – Лучистая улыбка погасла. – А как называется солнце? А небо?

Ясно, с информацией об окружающем мире здесь туговато.

– А кроме гор что-то есть?

Зарина указала назад.

– С обеих сторон гор – Большая вода.

– Море?!

– Море?! – радостно подхватила Тома, восприняв единственное слово из разговора. – Где море?

– Что такое море? – серьезно поинтересовалась Зарина, уверенно правя большим (по сравнению с собой) конем.

Настал наш черед поскучнеть. Прижавшаяся сзади Тома снова ушла в собственные мысли. Объяснять пришлось мне:

– Море – это когда много соленой воды. Очень много.

– Соленой? Фу. Как ее пить?

– Ее не пьют, – продолжил я информационный ликбез. – В ней плавают.

– Как это?

Не знает, что значит плавать?

– Вы не плаваете? Но ведь купаетесь?

Зарина воспрянула:

– Еще бы! У нас везде озера и пруды. С гор даже речки спускаются, но их сразу по полям разводят.

– Ну и? – подтолкнул я к очевидному. – Что вы в них делаете?

Зарина радостно перечислила:

– Играем в догонялки, брызгаемся, прыгаем, ныряем, бегаем, толкаемся, бултыхаемся, булькаем, дрыгаемся, пихаемся, пры… это я уже говорила…

– А чтобы пересечь водоем? – перебил я.

– Пешком. Как же еще?

Чувствуя, как сзади усмехается Тома, я проявил упорство:

– Вокруг?

– Зачем? – не поняла Зарина. – Поперек.

– А если глубоко?

– Так бывает? Не видела. Тогда, конечно, в обход.

– Минуту назад ты упоминала Большую воду, – не выдержал я.

– Большая вода – граница. Оттуда приходят пожиратели. Туда никто не ходит, опасно.

– О, снова пожиратели. Кто это?

– Не знаю. – Длинные реснички печально вспорхнули, раздался искренний вздох. – Про них стараются не говорить. Судя по слову, что-то очень страшное.

Сзади судорожно закашлялась Тома. Я сам едва не подавился.

Придерживая коня, с нами поравнялась царисса Дарья.

– Развлекаемся, молодежь?

Интересно, какого ответа она ждала. Все притихли. Титул собеседницы давил сильнее возраста.

– Зарина, погуляй.

Младшую Варфоломеину как ветром сдуло.

– Давно? – упало с уст цариссы.

– Что? – не поняли мы.

– Прибыли.

– Вчера.

– Почему к Варфоломее? Причалом ныне Евпраксия заведует.

– Так получилось.

Не выдавать же путаную сагу со многими неизвестными и незаконно спасенными.

– Разберемся, – задумчиво проговорила царисса. – По дому соскучились? Как там сейчас?

Что за запрет, который все норовят нарушить?

– Рискнете слушать ангелов?

– А-а, «Алле хвала»? – понятливо сощурилась и с загадочной полуулыбкой кивнула царисса. – Ладно, придет время, поговорим.

– Вы сказали «сейчас»? – вдруг дошло до меня.

– Я? – удивленно вздернула брови царисса. – И что?

– То есть, как было раньше…

– Уймись, ангелочек. Твое дело знаниями питаться, а не глупые вопросы задавать, спрос за которые бьет больно и неожиданно.

Потом был привал на обед, снова овощи, и снова обалденно вкусно. Климат способствовал вегетарианству. Кашеварили бойники. Расположилась наша команда у дороги, иногда здороваясь с проезжавшими отрядами легких всадников или желто-плащных тяжеловооруженных царберов. Редкие одиночки неслись во весь опор, времени на церемонии у них не было. Тяжело проскрипело несколько тележных караванов. Жутко напылили группы пеших крепостных, перемещавшихся, как выяснилось, с поля на поле. Те и другие – в сопровождении войников либо царберов. Военные салютовали нам… скорее, цариссе Дарье, оружием, мы в ответ вежливо кивали.