Тамара Ветрова - Город, которому ничто не грозит

"А учебник приносить?" - спросил Стасик. "Ни в коем случае!" - воскликнул в испуге Казимир Иванович. - Может, подтянешься по русскому, - грустно сказала мать, провожая Стасика к учителю. - Не паси его! - крикнул из кухни отец. Стасик ушел. На улице он тут же промок до костей, его болоньевая курточка увяла и облепила плечи и спину. Стасик сплюнул под дождь и, подпрыгивая, побежал на Пушкина, 3/1. Это было рядом, за поворотом. То есть рядом была улица Пушкина. Были дома 1 и 5, напротив - 2 и 4. Дома под номером 3/1 не было вовсе. Стасик растерянно остановился, поеживаясь. Он догадывался, что совершил какую-то ошибку, чего-то недослышал. - Куликов! Что же ты не заходишь? Это кричал Казимир Иванович. Как показалось Стасику, откуда-то сверху. - А дом-то где? 3/1? - буркнул Стасик смущенно и не очень вежливо. Он страшно стеснялся, потому что впервые шел в гости в учителю. - Второй этаж, прямо. Вон лестница, - сообщил Казимир Иванович. И тут Стасик сообразил. И осторожно полез по лестнице. Казимир Иванович жил в просторном дупле старого дуба.

- Садись, Куликов, - сказал Казимир Иванович Стасику, и Стасик опустился на край кресла. - Хочешь чаю? Стасик сказал "не-а" и принялся оглядываться. Комната как комната, только смешно маленько, что в дупле. - Тогда почитай книгу, - подумав, предложил Казимир Иванович. - Ладно, - сказал Стасик. - Или марки посмотри... Впрочем, - добавил Казимир Иванович рассеянна, я, кажется, растерял свою коллекцию... Книга, которую открыл наугад Стасик, называлась: "Механика движения коленчатых валов". Схемы, цифры, непонятные слова. Но что до всего этого Стасику! Он, если хотите знать, ни чуточки не удивился. С ним такое случалось: читает он какой-нибудь рассказ... даже, например, "Черную стрелу" Стивенсона... читает, читает... а после оказывается, что как-то вдруг, незаметно для себя, он позабыл про действие, про всякие события и думает уже совсем о другом. И скачут Стасиковы мысли галопом, и все в разные стороны, а он, прищурившись, смотрит на страницу и понимает столько же, сколько в "Механике движения коленчатых валов". Другие учителя говорили, что Куликов не умеет сосредоточиваться. Лишь Казимир Иванович с непонятным восторгом твердил, что мальчик просто "бесподобно рассеян". Вот именно, бесподобно рассеян! Стаська сам это однажды слышал и запомнил, так как чувствовал, что это - похвала, а хвалили его не столь уж часто. Кстати, уткнувшись в "Механику", Стасик опять задумался. Глаза его продолжали блуждать по лабиринту какой-то схемы, а мысли умчались в иной лабиринт! Он шумно и взволнованно дышал и, не стесняясь, шмыгал носом. - А телевизор у вас есть? - вдруг, точно проснувшись, спросил Стасик. - Мне хватает окна, - строго ответил Казимир Иванович. Снова оба замолчали. Снова Стасик уткнулся носом в книгу, читая при этом какую-то другую - свою собственную. - Продолжаем наш урок! - неожиданно возвестил Казимир Иванович, подозрительно покосившись на Стасика. Он, видимо, ожидал уловить удивление... или, может быть, недоверие... Однако опасался он напрасно: Стасик Куликов умел непонятные слова принимать так же хорошо, как непонятные книги. - Сегодня попробуем клен, - сказал Казимир Иванович, успокаиваясь. Он высунул руку из дупла и показал на клен, стоявший в полуметре. Стасик тоже посмотрел на клен. Ему стало интересно, как перед прыжком в зеленую воду бассейна, к бесконечно далекому дну, которое так заманчиво поблескивает почти у самой, кажется, поверхности. Мысль о зеленой воде, возникнув, умчалась безвозвратно, а сам Стасик понял, что он - клен. Да-да! Именно клен. С причудливой листвой, чуточку опаленный по краям осенью. "Расскажу, о чем думает клен", - твердо решил Стасик. И рассказал.

О чем думает клен

Стасик рассказал, о чем думает клен. Вокруг всегда одно и то же. Улица, два-три дома по обе ее стороны. Одинаковые дома с облупленной краской и невыразительными окнами. За окнами люди, как в дупле, устраивают свою жизнь, но это его уже не касается, об этом он, в сущности, и не может ничего толком знать. Два-три облака в небе, а внизу прохожие. Разные у них лишь шляпы и платки, а так - ну совершенно одинаковые! Корни, которых он никогда не видел... Они - как змеи, увлекающие в бесконечность, в отвратительное безмолвие, во тьму, которая кишит... Казимир Иванович остановил жестом слова мальчика. (Или мысли. Или то, что впоследствии станет мыслями.) Мальчик прикрыл глаза. А спустя время продолжил. Вот море - его никогда не видел клен и, следовательно, не может его себе представить. Вот это Стасику понятно! Он тоже не бывал у моря, словно его корни так же вросли в землю где-то рядом с улицей Пушкина.

Читать дальше