Ник Саган - Рожденные в раю

Кажется, прошла целая жизнь с тех пор, как я надевал этот костюм. В первый раз я увидел его на Меркуцио. Последнее слово науки и техники, специально для армии, он смешивает световые лучи, отражает и перепроецирует, делая человека невидимым. Ты как будто превращаешься в призрак. Я припрятал его подальше и добросовестно тренировался в нем по два часа каждый день на всякий случай. Я понимал, может так случиться, что мне придется убивать, но Деус был самым неожиданным и самым мучительным заданием для меня.

Кошмар, через который мне придется пройти. Я видел зло и раньше, но я верил, что остановлю его. Конечно, я тоже не ангел, я допустил очень много ошибок. И если люди согласны дать мне еще один шанс, это их дело, для меня же второго шанса быть не может.

Я занял огневую позицию в траве и принялся ждать.

Ты заряжаешь гранатомет, закладываешь тяжелую ракету в патронник и захлопываешь со щелчком.

– Зачем ты это делаешь? – спрашиваешь ты ее. – Убийство из милосердия или месть?

– Какая разница? Месть – низкий путь, убийство из милосердия – высокий, но, в конечном счете, мы делаем все это только для себя. Для Пенни и Деуса, для Деуса и Пенни, – ласково шепчет она мне на ухо.

Ты думаешь о Хаджи. Смерть, которую ты дашь ему, лучше, чем та, которая его уже ожидает? Ты думаешь о товарищах по оружию и о дамах сердца, ты не понимаешь, почему ты должен изображать из себя бога и творить смерть? Действительно ли ты – бог огня? Неужели твое предназначение – все уничтожать? Или ты просто беглец, совершивший страшную ошибку? Может быть, и то и другое?

Тебя мучают вопросы. Чудовищность того, что ты собираешься совершить, сокрушительна. Она спрашивает, готов ли ты, ты молча стоишь на месте.

– Ну давай же сделаем это вместе, – предлагает она. – Считаем до трех.

Она считает, а ты смотришь на нее. Потом говоришь:

– Я не могу.

– Конечно можешь, ты уже однажды делал это. Второй раз будет проще.

– Пенни, – говоришь ты, кладя гранатомет на землю, – там может оказаться мой отец. Пока я не знаю, где он, я не стану ничего делать.

– Почему?

– Потому.

– Ты действительно считаешь, что он особенный? – хмурится она.

– Он мой папа, без него не было бы меня.

– Деус, – говорит она. – Ты такой, как ты есть, только благодаря тем решениям, которые ты принимал. А он хотел простую копию себя.

– Все намного сложнее, – возражаешь ты, но это бесполезно, она тебя не слушает.

– Были Адам и Ева, а не Адам, Ева и отец Адама, – говорит она.

– Я не стану это делать, – говоришь ты, изо всех сил стараясь не дрогнуть, когда она бросает на тебя затравленный взгляд.

– Ладно, теперь понятно, что ты меня не любишь. Ты такой же, как все. – Она говорит это, и слова ее словно острые ножи.

Ты не возражаешь ей, потому что вполне возможно, что так и есть. Пусть ты очень любишь ее, скорее всего, ты ей не предназначен. Может быть, на самом деле огонь пытался именно это тебе поведать – не все можно получить.

– Замечательно, тогда я сама это сделаю, – говорит она, протягивая руки, чтобы взять гранатомет, но ты ей не даешь. Ты разряжаешь его, она потрясена. И мука в ее глазах поражает тебя своей глубиной, словно смотришь в пустой колодец в разгар страшной засухи.

Я наблюдал за ними через прицел, я был готов поставить точку и молился, чтобы этого не пришлось делать.

Он зарядил гранатомет и собирался его поднять, но я сохранял присутствие духа, я повторял про себя: «Не делай этого, не смей» – каждый раз, когда он собирался вскинуть оружие. Он не смог. Он положил его на землю. Потом отобрал у девочки. Она просто обезумела, принялась кричать на него, потеряла контроль над собой. И тогда я понял, что именно она всем заправляла. Мой сын полюбил не ту девушку, но сейчас приходит в чувство. Я мог это понять. Я сочувствовал ему. Я опустил прицел на долю дюйма и продолжил наблюдение. И я подумал: «Хорошо». Но когда она выхватила пистолет, мне пришлось выстрелить.

Ты видишь, как она выхватывает пистолет и вскидывает его, ты ничего не предпринимаешь, звучит выстрел. Выстрел раздался слишком быстро, это удивляет и не удивляет тебя одновременно, моментально брызнула кровь, словно в голове у нее взорвался фейерверк.

Ее кровь льется на мостовую под нами. Ты мог бы поцеловать свою Спящую красавицу, но она все равно не проснется. Человек-прощание избавил ее от Конца Света. Чтобы она покинула мир навсегда. Твой папа здесь, он, должно быть, воображает, что спас тебе жизнь, но ты-то знаешь, что для тебя уже нет спасения. Ты никогда не был богом огня, потому что бог огня – твой отец, и только он, потому что он один умеет уничтожать все.