Ник Саган - Рожденные в раю

Жар и дурнота. Ноги бьются в судороге. Руки запутываются в простынях. Меня двигают. Поднимают. Целуют. На лицо ложится что-то прохладное. Что-то крепко связывает мои руки, ноги, потом становится тихо. Жар уходит. Это мои ощущения.

Я вдыхаю острые больничные запахи лекарства и пота. Во рту ощущение жажды, льда и медовой конфетки.

Как трудно все запоминать. Мысли, чувства уносятся прочь, словно галактики после «большого взрыва». Интересно, куда они мчатся?

Теперь я в другом месте. Я все вижу, но ничего не узнаю. Возможно, это далекое прошлое или далекое будущее. У меня нет возможности вернуться домой, и я с этим мирюсь. Я очень хочу сложить все кусочки вместе, но попытка сосредоточиться на фрагментах лишь вызывает боль. Вокруг меня ничто, но это ничто может быть чем угодно по моему желанию. Я называю это раем.

– А вдруг врата рая слишком тяжелы для меня, и я их не открою? – Это голос Далилы.

Не знаю, когда она это говорила. Не помню. Наверное, прямо сейчас.

– Для тебя они будут легче перышка, – сказал я ей как-то. И сейчас повторю. Я не вижу ее, но чувствую ее руку в своей. Она тянет меня вперед.

– Они будут такими легкими, что откроются сами, – обещаю я. – Так встретит тебя Бог.

Она говорит тоненьким счастливым голоском:

– Они открываются, Хаджи, врата рая открываются.

Ее маленькая ручка больше не сжимает мою. Теперь Нгози сжимает мою правую руку. Его голос доносится из ниоткуда.

– Я не хочу умирать, – говорит он.

Я сжимаю его руку и говорю, что Далила уже прошла врата. Я говорю, что нам нужно поспешить и догнать ее. Мы не должны заставлять Господа ждать нас.

– Я так боюсь, – отвечает он.

– Брат, бояться нечего. Это просто еще одна поездка, – говорю я. – Как хорошо, что мы совершаем ее вместе.

Его рука в отчаянии хватается за мою, я успокаиваю его, сжимая его руку в ответ, пока не перестаю ее чувствовать.

Я совсем один, я нигде, я – вселенная, заключенная внутри самой себя. Я не чувствую ничего, кроме усиливающегося холода. Видимо, меня замораживают. Я уже не помню, говорили они что-то про замораживание или нет. Я даже не помню, кто они.

Кроме темноты, пустоты и холода есть еще что-то. Я уверен. Я вот-вот коснусь земли ногами. Я услышу шелест ветра. Я увижу Нгози и Далилу: они будут бежать наперегонки по заснеженному лугу, усыпанному цветами – яркими полевыми цветами среди зимы.

Они оглянутся и позовут меня.

– Пойдем, Хаджи, – скажут они. – Это за холмом.

И они побегут, чтобы я догонял их, а я протяну к ним руки и скажу: «Подождите, подождите», но они не могут ждать. Я поковыляю за ними и обнаружу, что Господь сделал мои ноги здоровыми и сильными. Я побегу, и мне не будет больно. И лицо мое осветит улыбка, потому что с каждым шагом я буду нагонять брата и сестру. Сердце мое переполнит радость, а руки коснутся их. На вершине холма мы все вместе рассмеемся и станем любоваться, как нам навстречу будет подниматься солнце.

И все это может произойти в любой момент.

Я терпеливый. Я подожду.

Найти и спасти: я вывел самолет в вертикальное положение и завис над местом катастрофы. Внизу я не видел ничего, кроме искореженных обломков и бегущих волн с белыми гребешками. Когда я не ждал уже никакой помощи от Шампань, она увидела Пандору, плавающую лицом вниз. Пандора не двигалась, наверное, задыхалась в своем костюме. Шампань показала мне где, и я схватил аппарат первой помощи. Нам не нужно было ничего говорить, мы и так знали, что нужно делать. Она закрепила на мне спусковое устройство, и я прыгнул вниз, в синеву, стараясь приводниться там, где среди обломков безвольно плавало переломанное, побитое тело Пандоры, надеясь подобрать ее, прежде чем она утонет.

Париж – город влюбленных. Или Виргиния? Она захотела омаров, и ты направляешься к Сене. Наверняка это защитники животных выпустили в реку всех омаров из ресторанов и вывалили прочую живую рыбу. Рыба расплодилась. Тебе удалось выловить омара простой тележкой из магазина. Иногда самодельные ловушки оказываются самыми эффективными.

Ты катишь тележку через вестибюль отеля «Георг Пятый», полная тишина, только твои шаги и поскрипывание тележки. Твоя возлюбленная хотела остановиться в номере для новобрачных, но, поскольку нет электричества, твоей болеющей подружке не подняться по лестнице так высоко. И ты превратил в номер для новобрачных сам вестибюль.

Пенни приняла препаратов от сексуального влечения на пятнадцать лет вперед. Но, к счастью, все обстоит не так плохо. Как только ты оставляешь лобстера, она уже висит на тебе. И только когда она прикасается к тебе, ты перестаешь казнить себя за Пандору.