Михаил Первухин - Бриг «Ужас» и другие рассказы

– Это – пласмодий! Мой пласмодий! – воскликнул Туманов, закрывая лицо рукавом.

– Терпение! – сказал Самойлов. – Теперь недолго уже. Час мести настал.

Он глубоко ушел в кресло и почти шепотом произнес:

– Как я его ненавижу! Там, среди льдов, под немолчный шум суровых, тяжелых волн я видел преступное лицо Силина. Когда все на пароходе замирало, я звал его! Я ждал, что увижу его плывущим навстречу мне… Клянусь вам, что я бросился бы за борт, и тогда наступил бы час последнего решительного боя!.. Но я видел в течение нескольких минут лишь его судно…

Профессор замолчал, но тотчас же встал и начал ходить по кабинету, хватаясь за голову.

– Боже правый! – шептал он дрожащим от сдерживаемых рыданий голосом. – Ведь уж почти пять лет, как я не видел Нины. Пять лет! Жива ли она, любимая, желанная?!

Громкие рыдания прервали его слова, и Самойлов быстро покинул кабинет.

Через полгода из Петербурга вышел отлично снаряженный пароход "Гриф", несший на мачтах и корме два флага – русский и норвежский. Все ученые общества обеих стран приняли участие в новой северной экспедиции. Целью ее было исследование причин замечаемых за последнее время болезни и вымирания рыб и промысловых морских животных Ледовитого океана.

Штурманы рыболовных шхун рассказывали, что около полуострова Ямала были замечены стаи рыбы, быстро подвигающейся к востоку, несмотря на то, что в это время года рыба обыкновенно шла на запад к северным берегам Скандинавского полуострова. Другие, зашедшие еще восточнее, шхуновладельцы и рыбаки попали на меридиане "Островов Уединения" в полосу океана, покрытую трупами мертвой рыбы.

На льдинах виднелись слабые, очевидно, издыхающие тюлени и моржи, а стаи чаек и орланов носились над этим медленно плывущим кладбищем.

Экспедиции было поручено также обследовать острова, лежащие в Хайпудырской губе, составить карту и описание их природы.

На своем борту "Гриф" вез известных своими путешествиями и учеными трудами профессоров Туманова, Сванборга и Самойлова. Пароход экспедиции не был вооружен артиллерией, хотя бравый командир крейсера, отставной морской офицер Любимов, заупрямился и не захотел расстаться со скорострельной пушкой Гочкиса, стоящей на капитанском мостике.

Переход от Петербурга до Архангельска сделали быстро. Заходили только в Тромсе, где у английской компании "Джон Смойл энд Берри" запаслись кардифским углем, нагрузив им все трюмы и боковые обшивочные камеры.

Последняя остановка "Грифа" была в Варде, где должны были принять на борт двух норвежских боцманов, знакомых с северными водами. В Варде в это время года на рейде обычно бывает совсем пустынно, так как шхуны, паровые баркасы и даже шлюпки, которые поустойчивее, уходят на лов, пользуясь тем, что сельдь появляется всего в десяти милях от материка.

Когда же "Гриф" от мыса Норд-Капа взял курс на Варде, начали попадаться сначала отдельные шхуны, а затем и целые флотилии мелких судов.

– Это только после отчаянного шторма шхуны сходятся, подсчитывая свои потери, – заметил командир парохода. – Но ни барометр, ни телеграф не указывали на такой шторм!

Когда же "Гриф" был уже в виду Варде, все так и ахнули.

– Да нам здесь и не протолкаться! – крикнул капитан Любимов.

И действительно, весь рейд был занят стоящими на якорях или у бочек шхунами, паровыми баркасами и широкими, как лохани, парусниками старого типа. В открытом море, цепляясь за брошенные якоря, трепались рыбачьи суда со свернутыми и покрытыми клеенкой парусами и одинокими фигурами вахтенных у штурвалов.

– Ума не приложу! – разводил руками командир. – Что-то стряслось у них, верно!..

Только Сванборг печально покачивал седою головой и, поворачиваясь к Туманову, сказал:

– Верно, опять эта болезнь напала на рыбу. Боже мой! Снова целые округа будут голодать!

Пока высказывались различные догадки, "Гриф" тихим ходом вошел на рейд и, бросив якорь у правого входного створа, подал сигнал сиреной. Вскоре подошла шестивесельная шлюпка, и из нее поднялись на палубу шкипера, старые морские волки. На них набросились с расспросами о причине такого сбора судов в Варде.

– Беда! – сказали они. – Миллионы рыб всплыли на поверхность моря. Десятки миль водного пространства покрыты гниющей треской и сельдью. Никто не знает, что за причина, но бедствие ужасно, голод и крахи неминуемы. Уже две богатейшие фирмы прекратили вчера платежи. Хуже же всего то, что большинство рыбаков разорено навсегда. Их деревянные суда превратились в какую-то бурую, зловонную слизь. Они гниют, распадаются и заражают все кругом этой проклятой болезнью! Половина команд хворает – их свезли вот на то судно. Оно прислано правительством для карантина.