Франсуа Баранже - Dominium Mundi. Спаситель мира

– Я голосую за то, чтобы они остались с нами!

Тогда, одни с неохотой, другие с бо́льшим воодушевлением, бунтовщики проголосовали, мало-помалу заполнив пещеру лесом поднятых рук, пока большинство не стало настолько очевидным, что подсчет стал ненужным.

Расплывшись в улыбке, Альберик дружески ткнул Танкреда в бок.

– Добро пожаловать к нам, друг… То есть вы оба, – добавил он, встретив взгляд Льето.

Бывший пехотный лейтенант обратился к собравшимся:

– Спасибо. Спасибо всем. Мы постараемся доказать, что достойны вашего решения. Нам только нужно немного времени, чтобы понять, что делать дальше.

– А что ты можешь сделать в одиночку на этой планете, солдат?

Игнасио Дестранья.

Альберик чуть не хлопнул себя по лбу. Почему механик так предсказуем? До сих пор он вел себя смирно, но желание внести смуту взяло верх.

– Нам тут говорят, что ты надолго не задержишься, а я вот не понимаю, что вы сумеете сделать даже вдвоем на враждебной территории. Если только ты не собираешься вернуться обратно? Может, ты рассчитываешь в одиночку напасть на Новый Иерусалим?

Его язвительный смешок прокатился по вестибюлю, а его друзья захихикали в знак согласия.

– Напасть на Новый Иерусалим? – без всякой недружелюбности переспросил Танкред. – А почему бы и нет?

От изумления Игнасио вскинул брови и мгновенно прекратил смеяться. Зато расхохоталась толпа.

Стараясь улыбаться, как и остальные, Альберик искоса глянул на друга, не зная, смеяться ли над удачной шуткой или тревожиться из-за серьезности лица шутника.

21 ноября 2205 ОВ

Раймунд де Сен-Жиль комментировал для Петра Пустынника данные, светящимися символами всплывающие поверх голограммы в штабном центре тактического управления. Но Петр его не слушал.

Духовный вождь крестового похода испытывал такое напряжение, что был неспособен сосредоточиться на бесконечной череде технических объяснений. Промокший от пота воротник прилип к шее, и сколько он ни оправлял подрясник, неприятное ощущение постоянно возвращалось. Никогда еще с начала кампании он не чувствовал себя так плохо, и только ценой неимоверных усилий ему удавалось отводить глаза окружающим.

Петр вел внутреннюю борьбу. Ему предстояло принять важное решение, последствия которого могли оказаться неисчислимыми, или же, точнее, делал вид, что верит, будто еще не принял его.

Граф терпеливо разъяснял ему значение символов, которые накладывались на панораму ведущихся на улицах столицы боев, бесконечно растолковывая детали той или иной стратегии, применяемой одним из руководящих операцией офицеров. Время от времени из вежливости или желая удостовериться, что Петр действительно слушает, он спрашивал его мнения о какой-либо текущей схватке, и тот был вынужден поспешно придумывать комментарий – вполне вероятно, бессмысленный – к сцене резни, которая, на его взгляд, ничем не отличалась от предшествующей и будет со всей очевидностью воспроизведена в следующей. Однако, даже если он отошел от военных дел, он оставался Praetor peregrini и в этом качестве должен был притворяться, что внимательно следит за ходом сражений. Во всяком случае, такова была суть строгих наставлений, полученных не далее как этим утром от Урбана IX.

Чтобы завладеть столицей, войскам приходилось с каждым днем драться все ожесточеннее, но, несмотря на запаздывание по сравнению с начальными прогнозами, исход битвы не вызывал никаких сомнений. Петр спрашивал себя, почему эти существа не откажутся от сопротивления и не убегут в горы, подальше от военной машины крестоносцев. Потом он подумал, что, если бы атамиды явились воевать на Землю, он действовал бы подобно им. Да и куда им бежать, имея в виду их перспективы? Даже спрятавшись в горах или забившись в глубины пещер, они могут быть уверены, что крестоносцы рано или поздно их обнаружат. Указания, полученные на этот счет от святого отца, были совершенно однозначны. Пока атамиды остаются на Акии, НХИ будет под угрозой. У несчастных созданий не было иного выхода, кроме как сражаться до смерти, и, похоже, они это знают.

Послав им равнодушный поклон, мимо пульта, который занимали Петр и граф Тулузский, прошел Роберт де Монтгомери. В отличие от Годфруа Бульонского и Боэмунда Тарентского, которые отправились на фронт, герцог Нормандский предпочитал следить за боями на расстоянии, через канал Нод-2 контрольной башни. Не сказав им ни слова, он удалился.

Он больше не считает меня препятствием, подумал Пустынник, значит теперь я для него не существую. Для него важны только те, кто обладает властью, а их он разделяет всего на две категории: союзники или враги.