Франсуа Баранже - Dominium Mundi. Спаситель мира

И вот теперь вся ее прекрасная решимость оказалась бесполезной. Возможно, они больше никогда не увидятся.

Эта мысль заставила ее взвиться из кресла с твердым намерением мчаться в суд и любой ценой встретиться с Танкредом. Но тут дверь с треском распахнулась, и она замерла на месте.

В казарму, держась за бок и задыхаясь, ворвался молодой человек, которого Клоринда где-то мельком видела, – возможно, один из помощников в механической мастерской.

– Я прибыл… так быстро… как мог, – с трудом выговорил он, пытаясь перевести дух. – Это Жермандьера… меня послала, потому что… мессенджеры не работают… в здании трибунала…

Клоринда мгновенно поняла: что-то произошло. Она метнулась к молодому человеку.

– Говори! – приказала она.

– Там… скандал. Лейтенант… слетел с катушек! Жермандьера велела сказать вам, что…

Но заканчивать фразу ему не пришлось: Клоринда вихрем вылетела за дверь и со всех ног кинулась прочь.

Старшина Геновева даже не попыталась помешать ей. Бесполезно, и она это знала. Она только смотрела, как та удаляется широким шагом в косых лучах заходящего солнца.

– Что за бардак, – в конце концов пробормотала она себе под нос. – Что за нелепый бардак.

Ошарашенный Танкред не мог опомниться.

Он стоял в центре зала, лицом к пятерым судьям, сидящим за длинным столом. Белесый свет, отвесно падающий с висящих над ними ламп, обводил их глаза и щеки черной тенью, придавая им вид выстроившихся в ряд черепов. Заседание проходило за закрытыми дверями. Едва прибыв, Танкред удивился, не обнаружив в зале ни одного сеньора, и даже Петра Пустынника. Роберта тоже не было видно, но герцогу этого и не требовалось, чтобы повлиять на приговор.

За Танкредом пришли три четверти часа назад и препроводили сюда, не дав времени надеть приличествующий мундир. Ему пришлось защищать себя, оставаясь в грязном экзоскафандре. В любом случае он быстро осознал, что это не имеет никакого значения. Начало заседания доказало, что весь процесс представляет собой клоунаду, которой судьи едва давали себе труд придать минимум правдоподобия. Обвинения были так несуразны, что он даже не пытался возражать.

Все происходило как будто отдельно от него, и это отдаленное зрелище не имело к нему никакого отношения. Картинка размытая, звук приглушенный. Он уже знал, что его военная карьера вконец испорчена, но теперь он постепенно осознавал, что то же происходит и с его жизнью. С ним решили покончить раз и навсегда, окончательно выведя из игры. Тогда он замкнулся в молчании и думал только о Клоринде.

На этот раз он был уверен, что потерял ее безвозвратно. Поскольку суд организовали буквально за несколько часов, она, возможно, даже еще не знала, что с ним случилось. Он так хотел бы увидеть ее до начала суда, чтобы объяснить причины своего поступка и сказать, как сильно ее любит, несмотря на все их расхождения, и будет любить, даже если их разлучат навсегда.

Голос прокурора доносился до него как сквозь стену, но мало-помалу тяжесть обвинений и очевидная подтасовка излагаемых фактов вернула к действительности.

– …отказался от сражения, столкнувшись с трудностями, а затем увлек за собой войска, доверенные под его ответственность, полагая, что его трусость станет таким образом менее очевидна. Солдат, показывающий свою спину противнику, достоин лишь презрения, но, когда этим солдатом является офицер при исполнении своих прямых обязанностей, следует проявить твердость и наказать его со всей суровостью. Некоторые свидетели заявляют, что он даже бросил свое оружие на землю в надежде, что атамиды пощадят его, и они…

– Ложь! – выкрикнул Танкред. – Кто, по-вашему, поверит в это? Слишком многие видели меня в сражении, чтобы знать, что я не трус…

– Не мешайте суду! – рявкнул сидящий в центре главный судья, ударив молотком по столу.

Гнев судьи не был наигранным, однако Танкред заметил, что вызван он не столько неповиновением обвиняемого, сколько ситуацией в целом. Возможно, высокопоставленному чиновнику не очень нравилось участвовать в пародии на правосудие.

– Этот… офицер, – продолжил обвинитель, сделав вид, что засомневался, можно ли в данном случае применить это слово, – этот офицер сознательно отказался исполнять приказы, дав команду к ничем не обоснованному отступлению, в то время как бой протекал без явного перевеса противника и солдаты были близки к победе…

– Дайте себе хотя бы труд сделать ваше вранье правдоподобным! – снова взорвался Танкред. – Этот бой был проигран изначально, и все солдаты погибли бы…