Владимир Колотенко - Хромосома Христа

Он, видимо, давно навострил свои лыжи и только ждал подходящего момента, чтобы совершить прыжок к совершенству. Остановить его было невозможно. «Совершенство, – скажет он потом, – это иго, нет – это капкан! Чтобы вырваться из него, нужно отгрызть себе лапу!». Он бы перегрыз горло тому, кто встал бы на его пути. Да-да, он был уже просто заточен на совершенство!

– От смерти уйти нетрудно, – задумчиво произнес он. К чему он это сказал, я так и не понял. – А вообще-то, – прибавил он, – всегда нужно оставаться самим собой, ведь все остальные роли уже разобраны.

Вскоре, тем же летом, Жора укатил в Москву. Без жены Натальи, без своей дочки Натальки… Без гроша в кармане!

Признаться, мы осиротели без Жоры. Поначалу мы чувствовали себя, как цыплята без квочки . Потом это чувство прошло. И пришла уверенность в собственных силах. Но Жорин дух еще долго витал среди нас. И у меня появилось чувство, что расстались мы совсем ненадолго и судьбы наши вновь встретятся, переплетутся и побегут рядышком, рука в руке. Так и случилось. И скоро имя его облетело весь мир в миллионных тиражах газет, а работы уже давно признаны бессмертными.

– Почему ты говоришь о нем в прошлом времени? – спрашивает Лена.

– Я потерял его след. Я не могу назвать Жору гением, об этом объявят потом, но даже в те наши молодые годы он… Да-да…

– Ты, – говорит Лена, – рисуешь Жору эдаким…

– Да-да, – повторяю я, – он… До сих пор не могу себе простить, что…

– Что «что…»?

– Да нет… Нет, ничего…

Вот уже столько лет о нем – ни слуху, ни духу…

Сперва я хотел написать статью в какой-то научный журнал. Я уже знал, что формулировать мысль словами не всегда просто и работа эта бывает мучительной, но как только дописана последняя фраза и поставлена точка, тебя распирает восторг: получилось, получилось неплохо, все-таки смог! Что же – честь и хвала! Можно встать из-за стола, потянуться, приподнявшись на цыпочки и закрыв глаза, сделать вдох, задержать дыхание, затем выдох… Затем снова вдох… Молодчина! Минут двадцать я мучился над первой фразой, затем полчаса – над второй. Нужные слова не приходили на ум. Прошел час или два. Не мой день, решил я, не сегодня. Отшвырнул исчерканный лист в сторону и тут же нарисовал на новом схему эксперимента. Расписал партитуры каждому участнику, выверил все концентрации и интервалы, распределил последовательность операций в долях секунд и часах, установил температурные режимы и кислотности в каждой пробирке, каждой капле биологических жидкостей… Я колдовал в своей кухне, варил варево новой жизни. Ах, как здорово все расписано, ай да я! «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»

Через час или три, время в тот момент остановилось, я расписал, казалось, все последовательности операций каждого участника этого шоу и определил все необходимые условия. У меня голова шла кругом, и бетонный пол качнулся под ногами. Никакая статья не может сравниться с потоком сознания, несущего тебя к скачку удачи. В сладком предвкушении неслыханного успеха я чувствовал, что теряю власть над собой и вот-вот лишусь и сознания. Переполнившая меня до края несокрушимая уверенность в том, что все произойдет так, как я и предполагал, окрылила меня, и я тотчас же принял решение ни на час не откладывать эксперимент. Голова стала светлой, я был горд и могуч, и счастлив. Я готов был тут же куда-то бежать, что-то делать, творить, да, творить. Только бы не сидеть на месте.

Был, как сказано, июнь, жара стояла адская, днем плавился под ногами асфальт. Я толком не знал, день это был или ночь, у меня не было под рукою часов, а лаборатория не имела ни одного окна. Радиомаяк! Я прислушался, но расслышал лишь писк динамика. Тем не менее время не остановилось, оно куда-то текло, спешило, и вместе с ним меня оставили возбуждение и торопливость. Мне удалось обуздать азарт первооткрывателя и остановить тот бешеный бег в себе, который всегда присущ охотнику за сенсациями. Я не стал никому звонить, выключил настольную лампу и снова лег на кушетку. Могильная тишина. Лишь где-то в правом углу слышалось бульканье канализационных вод под чугунным люком. И я тут же уснул. Но схема эксперимента уже жила в моей голове. Плодоносное зачатие состоялось.

Когда у меня появилась уверенность, что генами можно манипулировать, как посевным горохом, я рассказал им свою идею. Это был день поздравлений, мне стукнуло тридцать. Когда все поприутихли, рассевшись в кружок и отдышавшись, я сделал попытку привлечь их внимание первой фразой.