Владимир Колотенко: Дети света

- Гермес Трисмегист, - повторил Юра.

Все слышали и снова промолчали. Жора спросил:

- Кто такой этот твой Трисмегист?

Юра, улыбнулся и не сказал ни слова. Он не понимал, зачем Жора о нём спрашивает. Ведь Жора просто бредил Трисмегистом! Трисмегистом и Тиной! Он иногда даже путал их.

- Как же их можно спутать? - спрашивает Лена.

- Их-то? Запросто! Они же как две капли...

- Рыжие? - спрашивает Лена. - Волосатые?..

- Как две капли, - говорю я.

Лена только улыбается.

- С Тиной он как-нибудь сочетается? - зачем-то еще раз спросил Жора.

- Как-нибудь, - кивнул Юра, - соприкасается...

И снова загадочно улыбнулся.

Мы все притихли, ожидая решения.

Даже Света не насиловала нас своим Переметчиком.

- Позвони Юльке, - говорит Лена, - у неё там что-то...

- А где она?

- В Гоа, где же ещё?

С этим Гоа надо что-то делать! Решительно надо! Юлька совсем потерялась... Морские черепахи, скаты, барракуды... акулы... Да-да - даже акулы! Она их приручает. А ещё ей надо преуспеть в конкани, в маратхи... Каннада, урду... Спрашивается - зачем? Мало ей хинди? Совсем потерялась! Сперва Аня, затем Юлька с Тинкой...

Потерялись.

Мы, творцы и хозяева новой жизни, могли, конечно, позволить себе выбрать из этой груды имен самое, на наш взгляд, прекрасное, самое незапятнанное, наидостойнейшее, царственное имя, царское и даже божественное, безгрешное, обласканное тысячелетиями, увенчанное любовью веков и всеми известными добродетелями, - мы могли бы себе позволить такую роскошь. Если бы не неумолимый приговор компьютера: «Христос». Из огромного множества имен, собранных нами по крупицам со всего света, чьи гены хранились в наших пробирках и колбочках, в термостатах и сейфах под строжайшим контролем и за всеми семью печатями, тест на высшую, так сказать, добродетельность не прошло ни одно. «Христос» - только одно имя высвечивал компьютер. Иисус! Мы и без тестирования знали, что самое подходящее имя для начала нового рода - Иисус. Но разве мы могли себе позволить такое - Иисус! Разве мы могли так рисковать?! Мы снизили требования, поуменьшили, так сказать, добродетельность будущего первенца, и компьютер высветил имя Сократа. Ни Македонский со своими Аристотелем и Диогеном, ни Цезарь со своими Клеопатрой и Брутом, ни Эразм Роттердамский, ни Монтень или Паскаль, или даже Ларошфуко вместе с Жан Жаком Руссо или даже Флобером, или тем же Толстым, или Чеховым, или Марксом-Энгельсом-Лениным-Сталиным, ни даже Мерилин Монро со своими братьями Кеннеди как и ЭфЭм со своими «Братьями Карамазовыми», ни братья Кличко не попали в шестерку лучших пар. Рейтинг Иисуса был недостижимо высок. Странно, но самых ярых борцов за мир во всем мире и счастье народов там тоже не было. Компьютер был неумолим и холоден, как лед: Мария Тереза, Ван Гог, Иоанн Павел Второй... Горбачев или Картер? Нет. Какую уж он там применил систему отбора, какие «за» и «против» использовал одному Богу известно. Ясно было одно: он не очень считался с нашими желаниями. Ему, этому бесчувственному, расчетливому и высокомерному куску пластика с прецизионной начинкой было, собственно, наплевать на наши планы и чаяния. Он был неприступен, как средневековая крепость.

- Оставьте на-адежду, - прорек тогда Вит.

- Тупица! - возмущался компьютером Жора.

- Урррод! - шептал Стас, алчно жуя свои любимые неразжевывающиеся ошметья подсоленных сушеных кальмаров.

- Да он просто у вас дебил, - сказала Тая, - чего вы от него хотите?

А я был рад, что все шло по плану. Программа работала так, как ей и предписывалось, и никакая самодеятельность не должна была нарушать ход событий. Сейчас век такой: атом, ген, квант... Расчет!

Мы попробовали еще раз пробежаться по истории в алфавитном порядке:

Анаксагор, Анаксимен, Аристотель, Александр, Аристофан...

Кроме Аристотеля и Александра все остальные для меня ничего не значили, хотя Архимеда я ясно себе представлял: этакий отрешенный, рисующий свои теоремы на песке (как и я свои Пирамиды), пока его не разрубил мечом какой-то тупой вояка-римлянин (а кто разрубит меня?).

Автандилы и Аваакумы, Аристархи и даже Андроповы бродили у нас бесконечными толпами...

- Теперь «Б»! - сказала Юля, - на «Б» я знаю многих...

- «Б» - хорошая буква, - сказал Юра, - скажем, Таис Афинская...

- Она же просто гетера, - сказала Юля.

- Конечно, просто...

- Блез Паскаль, Бабель, Бебель, Бродский, Боткин, Берия, Бонч-Бруевич, Брежнев...

Потом были и Владимир Мономах и Вячеслав Ушков и Воланд, ...