Владимир Колотенко: Дети света

не касается нас часов старательных тиканье когда я в твоих руках...

ах-аю, неприрученная, прикусываю губы дольку до брызгающего алого...

Гоу-гоу! знаешь, а ты непрост...

А ты - проста?! Ей, видите ли, нужна конкретика!

Это какое-то наваждение - Тинн... «с... «Т» начинается...».

Что же касается их имен, то мне ведь достаточно различать только камни, которые они кладут в основание Пирамиды. Да, только камни... Принадлежность к расе или нации здесь не имеет значения. И никакие имена не нужны!

- Македонский и Сократ - греки, - говорит Юлия, - Цезарь - римлянин, Лео - итальянец, Наполеон - француз, Эйнштейн - еврей, Ленин - русский, Коперник - поляк, Папа Римский - немец...

- Ты забыла Эхнатона и Нефертити, Клеопатру...

- Да, и они! Египтяне!.. Как они понимали друг друга?

- Как мы с тобой.

- Они разговаривали на эсперанто?

- Они не знали, что они греки, римляне и евреи, и говорили на...

- На английском?

- И на английском.

- Какой же язык был для них всех родным?

- Язык мира и язык любви.

- Но они так и не смогли договориться!

- Не смогли... Когда стали говорить языком войны.

- Да, интересно, - говорит Лена, - весело тебе было. А что Тина, вы её, так сказать, тоже пришпилили?

Это для меня ещё один неожиданный вопрос!

Пулю же, так меня и не настигшую, я прячу в ящик стола...

Ещё пригодится.

- Как это - «пришпилили»?

Тину?..

- А кого мы еще «пришпилили»?

- Да все у вас как кузнечики на бархате... Пришпиленные...

Эх, если бы и Тина была среди них!

Её не пришпилишь!

Ей, видите ли, нужна конкретика!

Да на!..

«Мои слова почти всегда как преступление. Не знаю, как мне говорить, о чём-нибудь, Чтоб нравиться тебе. Но я могу учить, Так полагаю, Не могу сказать, но вижу, как. Мужчина ведь частично не мужчина, С обычной женщиной. Возможна и договорённость...».

Да, пожалуйста!

- О чём это ты? - спрашивает Лена.

Хм!..

Это становилось смешным: мы не могли ни на ком остановить свой выбор.

- Мир начинался с Адама, - сказала Анаис, - кто вам нужен еще?

Я знал, что Адама трогать тоже нельзя. Ни Адама, ни Еву. Ни Иисуса. Лолит? Или как там её - Лилит? Начать, так сказать, с ab ovo?

- Не уверен, - сказал я.

Анаис посмотрела на меня так, словно я стал преградой на ее пути в церковь.

- Гермес Трисмегист, - тихо проговорил Юра.

Все слышали. И промолчали.

Сегодня известно, что Ной, пускаясь на ковчеге в свое спасительное плавание по волнам Мирового потопа, прихватил с собой и останки Адама. И теперь эти останки (его ребро, крохотный обломок кости, который мы еще не успели идентифицировать), с огромным трудом добытые той памятной экспедицией к Ноеву ковчегу, что до сих пор покоится на склоне Арарата, эти самые его останки, хотя и были в наших руках, я не решался пустить их в дело. Геном Адама был перенесен в стволовые клетки, жизнеспособностью которых Юра не мог нарадоваться.

- Не зря Бог все-таки создал Адама по своему образу и подобию: клетки светятся божественным светом! Их просто распирает от счастья! - восторгалась Ксения. - Начнем?

Но внутренний голос проорал мне: «стоп!», и я не двинулся с места. Почему? Я даже не пытаюсь искать ответ на этот вопрос. Может быть, потому, что в каждом человеке, жившем и все еще живущем на этой Земле, есть частичка того Адама, нашего пра-пра-пра-родителя, и Адама, и Евы. Все мы из одного яйца, одной красной человеческой крови и кровь эта священна. Честно признаться - я просто не решался нарушить существующий все эти миллионнолетия порядок вещей. Жора с Юрой тоже были на моей стороне.

- Тогда кто-то из шумерийцев, - произнесла Нана, истолковав мое молчание, как похороны Адама, - Гильгамеш, или кто там еще? Если вам не нравится Хаммурапи.

И снова никто не откликнулся на ее призыв.

Мы шли уже по пятому кругу.

- Тину же, - говорит Лена, - взяли бы Тину!

Я только улыбнулся.

- Вы что ж, боитесь Адама, трусите?! - воскликнула Анаис.

Смешно было это слышать: никакого страха мы давно не испытывали. Мы просто перестали бояться.

- Для Адама у нас есть только кусок буро-рыжей глины, - заявила Николь, - из него ничего не получится.

- De nihilo nihil (Из ничего - ничто, лат.), - с ухмылочкой буркнул Вит и добавил: - le mort saisit le vif (Мертвый хватает живого, фр.).

Что касается клонирования Адама или Иисуса, интуитивно мы понимали: сюда нельзя. Пока нельзя. До тех пор, пока у нас не появится уверенность в том, что риск наш будет оправдан.

- Риск? - спрашивает Лена.

- Смелость здесь была неуместна.