Сергей Волков - Амулет (Потревоженное проклятие)

- С-степаныч! Я т-так п-понимаю, т-твой к-корабль с-семейного счастья д-дал т-течь?

- Скорее, он напоролся на рифы и сразу затонул! - серьезно ответил я, вспомнив ту ругань, которая сопровождала наш с Катериной развод.

- Она б-была с-стервой? - поинтересовался Николенька.

- Да нет, все куда проще: я, парень из провинции, приехал учиться в столицу! Ну, познакомился, женился, она - коренная москвичка, а её мама вообще уверена, что все москвичи - современная аристократия! Ну, пришелся не ко двору! С Катей-то мы жили не плохо, и если бы не её мать...

- Ага! К-картина м-маслом: "Н-неравный б-брак!".

- Во-во! Что-то типа того. Как говориться, не прошел по анкетным данным!

Мне не очень нравился этот разговор - если бы передомной сидел не Николенька, я бы вообще отказался разговаривать на тему своей личной жизни, слишком уж свежа была рана...

Николенька почувствовал, что я загрустил, и сказал, улыбаясь:

- А я, с-старик, отложил с-семейное б-благополучие н-на потом! Т-ты вот что, д-давай-ка, н-не кисни! Х-хочешь, в б-балду с-сыграем?

Я улыбнулся - ещё в школе у нас с Николенькой была такая игра: одновременно на пальцах выкидываются разные фигуры: "колодец", "отвертка", "бумага", "камень"...

Мы вскинули сжатые кулаки и на счет три я выкинул "ножницы", а Николенька - "колодец". По правилам, "ножницы" тонут в "колодце", я проиграл, и подставил лоб, получив свой заслуженный щелбан.

Посмеявшись, мы закурили, и как-то само собой пустились в воспоминания о том золотом времени, когда все было просто и ясно, когда главными мировыми проблемами были пацаны с соседнего двора или невнимание какой-нибудь волоокой красавицы с запудренным прыщиком, учащийся в параллельном классе...

Отхлебнув чая, Николенька внезапно стал серьезным, и, глядя мимо меня, попросился пожить дня три-четыре:

- С-старик! Я т-только улажу к-кое-какие д-дела - и п-покину столицу!

Живая душа в доме! Я впервые за прошедший месяц почувствовал в себе желание жить дальше, и (чем черт не шутит!) даже устроиться куда-нибудь, зарабатывать себе на хлеб насущный, к чему меня уже год поддалкивала Катерина.

Единственное, что омрачало мое настроение, так это назначенная сегодня на два часа дня встреча с крайне не приятным мне типом, неким Андреем из метрического отдела, которому я года полтора с лишним назад удачно сплавил все акции АО "МММ", сдуру купленные Катериной аж на пять миллионов рублей!

Я, когда избавлялся от этих сомнительных бумажек, преследовал только одну цель - вернуть свои деньги, Андрей же, или, как его ещё у нас называли, "Дрюня", хотел на акциях подзаработать, и тут, как на грех, "МММ" обанкротилось, и Дрюня остался с кучей разноцветной бумаги на руках. Особо не размышляя, он обвинил во всех своих бедах меня, разбрехал по всему институту, какая я скотина - знал о банкротстве "МММ" заранее, и так подставил сослуживца!

Вообщем, он требовал возврата денег. Я, естественно, отказался. Тогда Дрюня подал на меня в суд, но потом, проконсультировавшись с юристом, заявление забрал, и начал терроризировать меня звонками. Эта вялотекущая, как шизофрения, распря тянулась второй год, и наконец-то я решился на решительные действия, твердо вознамерившись встретиться с Дрюней один на один, и поговорить, а если не поймет, послать подальше...

Николенька, услышав, что мне пора, тоже засобирался - ему надо было на вокзал, "...и ещё в-в т-три м-места!". Мы вместе вышли из дому, дошагали до метро, и разехались...

Дрюня должен был ждать меня на Сухаревской. Я вышел из метро, купил в палатке сигарет, отошел в сторону, распечатывая над урной пачку, и вдруг услышал за спиной незнакомый сонный бас:

- Этот, что ли?..

- Этот, этот! - радостно залебезил голос моего визави. Я повернулся.

Надо мной возвышался здоровенный, накаченный детина, не смотря на осенний холодок, одетый в майку, туго натянувшуюся на выпуклой, волосатой груди. Рядом с детиной переминался, суетливо ломая пальцы и страдальчески морща и без того паскудное лицо, Дрюня.

- Ну че, мужик? - глядя на меня тусклыми глазами, сказал качок: - Ты, в натуре, тупой, да? Бабки возвращать будешь?

Надо было что-то отвечать. Я растерялся от неожиданности - наши с Дрюней дела не касались ни кого постороннего, и то, что он привел с собой "бойца", повергло меня в шок - я не любил конфликтов, а ещё больше не любил вот такую породу людей, к которой принадлежал парень в майке.

- Вообще-то я никому ничего не должен! - тихо ответил я, тоскливо озираясь - и милиции поблизости не видно...