Сергей Волков - Твой 'демон зла'

Солнце теперь светило Кате в спину, и по тому, что её тень на снегу становиться все длиннее и длиннее, Катя поняла, что вечер настигает её с неумолимостью волчьей стаи. Уже исчезло сопуствующее ей весь день ощущение тепла - опустившиееся солнце перестало припекать, и из под еловых лап, торчащих со всех сторон, потянуло холодом.

"Еще два, ну, от силы - три час, и все! Дальше начнется ночь, появятся волки, ударит морозец, и...". Катя вдруг прервала свои безрадостные рассуждения и прислушалась. Что-то, неуловимое, на грани слуха, очень-очень далекое, но в то же время очень-очень знакомое, шумело далеко впереди! Или это шумит в ушах от голода и усталости? Катя на секунду замерла, вытянулась, вся превратившись в слух - точно! Что-то шумело впереди, причем шум этот двигался, но не к ней, а от нее, постепенно затихая.

"Что же это такое?", - размышляла Катя, прибавив, насколько это можно, шагу, благо, дорога вела именно в направлении, откуда доносился таинственный шум. "Самолет? Вряд ли - его слышно как-то сверху, что ли, а это шумело на земле. Машина - тоже не похоже - уж больно громко...". И тут Катю осенило: "Поезд! Там - железная дорога!".

Теперь она почти бежала. Железная дорога - это спасение! В Катиной голове вставали картины будочек путевых обходчиков, какие-то депо, закопченные, полные людей, пьющих чай в перерыве между работой. Вообще, железная дорога в Катином понимании была даже не дорогой, а таким, очень сложным и непонятным сгустком построек, вагонов, столбов, людей, дрезин и электричек. Все это жило своей, особой, железнодорожной жизнью, и сейчас, в тяжелую для Кати минуту, обязательно должно было её спасти.

Вдруг стремительно стало темнеть. Нет, солнце ещё не зашло, но оно уже на половину скрылось за верхушками елей, и тут же в низинках, ямках и ложбинах залегли густые темно-синие тени. Впереди по прежнему был только лес, лес без конца и края, и Катя, хрипло дыша, бежала, спотыкаясь, туда, к спасению.

Грохот следующего поезда она услышала уже совсем явственно - можно было даже разлечить стук колес на стыках рельс. Солнце к тому времени уже скрылось за зубчатой кромкой леса, и дорога, по которой бежала Катя, стала похожа на канаву - небо над головой ещё золотили солнечные лучи, а вокруг уже сгущался мрак.

Дорога начала петлять. Поворот, другой, третий, и вдруг лес отступил, открыв Катиному взору довольно широкую равнину, покрытую снегом, и прямо по средине, словно бы перечеркивая это белое пространства, чернела тонкая ниточка железной дороги. Дошла!

И только когда Катя, перейдя поле, подошла к рельсам, она поняла, как ошиблась в своих предположениях. Железная дорога вряд ли спасет её - в обе стороны до далекого горизонта тянулись бесконечные рельсы, и больше Катя не увидела никаких признаков присутствия человека - ни домика путевого обходчика, ни полустанка, ни деревни, ни станции...

Можно было пойти по рельсам, они не минуемо привели бы её к людям, но сколько придется так идти, десять километров, сто, пятьсот? Катя не знала...

Она села на рельсы и задумалась. Радость, возникшая в её душе в тот момент, когда она увидела железную дорогу, постепенно улетучилась, знобкий вечерний ветерок вызывал дрожь во всем теле, а голодный организм настойчиво просил пищи. Ночь стремительно опускалась на мир, а Катя по прежнему была одна в этом чужом ей, лесном краю...

Поезд она услышала, а может, скорее почувствовала по вибрации рельсов задолго до того, как там, где сошедшиеся в серебрянную ниточку рельсы терялись из поля зрения, появилась движущаяся точка.

Катя вскочила и не помня себя побежала по заснеженным шпалам навстречу поезду, надеясь на какое-то невероятное, но , как ей казалось в этот момент, вполне реальное чудо - вдруг остановиться, вдруг машинист заметит её и притормозит ход...

Машинист и в самом деле заметил Катю - метров за двести тепловоз загудел, но поезд не только не сбросил скорость, но и наоборот, как показалось Кате, прибавил её. Она отскочила с рельсов, успев заметить удивленное лицо за стеклом высокой кабины локомотива, и сразу же грохот колес ударил ей по ушам, в лицо полетела снежная пыль, запах креозота и колесной смазки заполнил все вокруг, и перед Катей замелькали освещенные окна купейных и плацкартных вагонов.

Там, за серенькими шторками с синими "мпээссовскими" штампами, ехали в тепле и покое несколько сотен человек, спали, ели, смотрели в грязноватые окна, пили чай, скучали, но самое главное - они были там все вместе, а она тут - одна...