Сергей Бушов - Миссия в пыли

Моя голова заполняется звуками. Я чувствую себя так, будто погружаюсь в море. Сначала теряюсь, путаясь в ощущениях, звуках, ногах и руках, потом начинаю следовать за потоком. Я плыву.

«Шпет» подсовывает мне строгие, классические, сочные композиции. Высокое струнное соло выводит мелодию, которая в начале кажется печальной, но потом, когда подключаются духовые и клавишные, в ней появляется мощь, натиск, музыка захватывает и влечёт. Как только композиция начинает немного надоедать, включается другая, танцевальная, с ударниками и электронными инструментами. Я слушаю и слушаю.

Кажется, я задремал. Что-то будит меня. Лёгкая, светлая мелодия. И необычный голос, журчащий, глубокий, следует за мелодией, сливается с ней в одно целое. Я не могу видеть женщину, которая поёт, но чувствую её дыхание, вибрацию её губ. Какая чудесная песня… Когда она закачивается, я мысленно прошу «Шпет» повторить. На этот раз вслушиваюсь в слова:

Я, наверное, не до конца понимаю смысла слов, но звучание завораживает. Я прослушиваю песню ещё раз или два, гляжу на экран, отмечая имя исполнительницы – Аньела Курц. Потом «Шпет» переключается на следующую композицию, и я расслабленно слушаю.

Пожалуй, музыка – это лучшее, что я сейчас могу себе позволить. Я сосредотачиваюсь на звуках, для меня почти не существует окружающего мира, и так я учусь концентрироваться на важном. Возможно, прослушав так пару сотен композиций, я сумею пользоваться своим обострённым чутьём избирательно. Когда надо, видеть отдельные молекулы, а когда надо – сплошную стену. Иногда – слепнуть от яркого света, а иногда – только отмечать, что он есть.

На этой позитивной мысли я вдруг понимаю, что в палату въехал доктор 239.

– Извините, ыкс-майор, – говорит он. – К вам посетитель.

– Прошу вас покинуть помещение, – слышится зычный голос из коридора, и я невольно вздрагиваю. Кто бы это мог быть?

– Да-да, конечно, – доктор 239 разворачивается на месте и удаляется так же быстро, как и появился.

В следующее мгновение в палату входят два крупных молчаливых бойца в громоздких экзоскелетах с огромными бластерами неизвестной мне модели в руках. Взгляды из-под низко надвинутых касок обшаривают помещение, видимо, опасаясь, что кто-то спрятался у меня под койкой или в тумбочке. Бойцы пахнут металлом.

Вслед за бойцами влетают два механических дрона со множеством вертящихся винтов и несколько почти незаметных полупрозрачных экосимов, которые, похожие на летающие осколки стекла, принимаются сновать по помещению от одной стены до другой.

Затем бойцы замирают в углах палаты слева и справа от меня, а в помещение вразвалочку заходит ещё один человек, в сером костюме с чёрным, как мне кажется, плохо подходящим, галстуком. Лицо вошедшего – безусловно, знакомое мне, плоское, загорелое – серьёзно и сосредоточенно. Глаза его бегают, будто бы он не доверяет своей охране, которая могла упустить в палате скрытого врага.

– Здравствуйте, ыкс-майор, – произносит он бодрым, хотя немного дребезжащим голосом, и пытается улыбнуться. – Я вам гостинцев тут принёс.

Мне в нос бьёт вонь. Незваный гость ставит пакет мне на тумбочку. Чувствую, что пакет набит спелыми фургатами. Они стоят целую кучу денег, но, на мой вкус, отвратительны. И так противно воняют даже сквозь завязанный пакет. Надо будет выбросить.

Экскрето Панадеру – а это, разумеется, он, нынешний Председатель Конгресса – придвигает стул поближе к кровати и садится на него, раздвинув ноги коленями в стороны. Для ещё большей нелепости позы он откидывается назад и заводит правую руку за спинку стула.

– А вы, я вижу, не ожидали, что я приду, – говорит он. – А я пришёл.

– Польщён, – честно отвечаю я. – Ко мне вообще никто не заходил пока, а вы, пожалуй, тот, кого я меньше всего ожидал бы увидеть. Впрочем, нет, я вру. Ещё меньше я ожидаю увидеть здесь, наверно, главу Союза Писателей Эгозона, поскольку книг не пишу, да и читаю мало…