Кристофер Прист - Архипелаг Грез (сборник)

Наконец она обернулась ко мне, показала пять серебряных монет и сложила их аккуратной стопкой на комоде.

– Эльва, можешь оставить их себе. Я ухожу, – сказал я.

Я устыдился ее состояния и своих желаний.

Она не ответила, лишь откинулась назад и вставила шнур в розетку над полом. Электрический вентилятор ожил, разгоняя духоту. Эльва выпрямилась, поток воздуха натянул блузку у нее на груди, и я разглядел сквозь тонкую ткань темные набухшие соски.

Она начала расстегивать пуговицы.

– Эльва, я не останусь.

Она замешкалась, теперь ее грудки, полностью обнаженные, виднелись между краями блузки.

– Я вам не нравлюсь? Чего бы вам хотелось?

Прежде чем я ответил, прежде чем пробормотал что-то жалкое, мы оба услышали глухой стук совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, за которым последовал жалобный детский плач. Эльва резко отвернулась, подошла к двери в дальнем конце спальни и вошла, оставив дверь открытой.

За дверью оказалась еще одна душная комнатенка, гудели насекомые, посередине стояла детская кроватка, сплетенная из лозы. Ребенок выпал из кроватки и теперь лежал на полу, надрываясь от плача. Эльва подхватила младенца, резким движением сдернула пеленку и бросила мокрую тряпку на пол. Затем прижала головку малыша к груди и принялась его утешать. Младенец надрывался от крика, покрасневшее личико блестело от слез и слюны, но Эльва снова и снова покрывала головку сына поцелуями.

Вероятно, ребенок упал прямо на руку. Когда Эльва попыталась пальцами разжать крошечный кулачок, младенец зашелся криком. Эльва поцеловала его ручку.

Она целовала пальчики, целовала ладошку, целовала крохотный пухлый кулачок.

Затем Эльва открыла рот, и в свете, падавшем из другой комнаты, ее зубы неожиданно блеснули. Она поднесла кулачок младенца к губам и принялась пихать в рот крошечные пальчики, пока кулачок не поместился во рту целиком. Все это время она не переставала гладить ребенка по плечам, издавая нежные гортанные звуки.

Наконец малыш перестал плакать и закрыл глаза. Одной рукой Эльва расправила простыню, наклонилась над кроваткой и бережно опустила туда сына. Затем чистой тряпицей ловко подтерла малыша, подсунула под него чистую пеленку и подоткнула одеяло. Ее обнаженная грудь нависла над головкой спящего младенца.

Запахнув полы блузки, Эльва выпрямилась и вернулась в спальню, где стоял я. Дверь за собой она закрыла.

Не дав мне возможности опомниться, Эльва резким движением указала на ремень моих брюк и велела раздеваться.

– Ребенок… – начал я.

– Ребенка нужно кормить. Поэтому я работаю.

Она стянула блузку и уронила ее на пол, за блузкой последовала юбка. Затем она откинулась на подушки и согнула ногу в колене, чтобы я увидел ее целиком. Я сбросил одежду и лег рядом. Мы начали ласкать друг друга. Эльва страстно впилась в меня губами, пока я осторожно исследовал языком ее рот. Об острые края ее зубов легко было порезаться, и Эльва превратила это в игру, прикусывая мою кожу. Она с нежным рычанием проходилась зубами по моему телу, языку и губам, оставляя на руках и груди крохотные порезы.

Впрочем, кусалась она с такой же нежностью, с какой баюкала ребенка.

Когда все было кончено, Эльва заплакала и отвернулась. Я погладил ее по волосам и плечам, и мне снова захотелось убежать. Мне было стыдно, я редко ходил к шлюхам. Наше соитие получилось быстрым, но для меня после долгих месяцев вынужденного воздержания более чем удовлетворительным. Эльва не вызывала во мне той багряной страсти, которую рождала болтовня Сленьи, тем не менее она знала толк в любовных играх. Я лежал с закрытыми глазами, размышляя, буду ли искать с ней встречи после того, как уйду.

Из смежной комнаты донеслось тихое хныканье. Эльва встала с кровати и открыла дверь, но, очевидно, ребенок просто ворочался во сне. Она закрыла дверь и вернулась в кровать, где я сидел, собираясь одеться.

– Не уходи, – попросила она.

– Мое время истекло, – сказал я.

– Мы берем не за время, – возразила она и обеими руками толкнула меня в грудь. Я упал на спину. – Ты заплатил за то, чего хотел, и получил свое. А теперь я получу то, чего хочу я.

И Эльва с шутливой свирепостью взобралась на меня сверху и принялась покрывать поцелуями мою шею и грудь, снова и снова касаясь острыми зубками моей кожи. Она зализывала старые ранки и открывала новые. Кожу болезненно покалывало, я замер в ожидании большего. Ее точеное тело со страстью прижималось к моему.