Кристофер Прист - Обнаженная

Кристофер Прист

ОБНАЖЕННАЯ

Пер. с англ. Р. Галимова

Половая свобода была преступлением, наказанием - Позор. И вот средь бела дня нагая женщина шла в суд, где должны рассмотреть ее апелляцию.

Улицы большого города были полны людей. Мадам Л. шла спокойным шагом - если она придет раньше времени, ее все равно не впустят, она точно знала расстояние, которое ей надо было пройти, поэтому ждать придется не более пяти минут, если, конечно, все обойдется. Еще она знала: бежать, чтобы поскорее покончить с унижением, нельзя - только привлечешь к себе внимание. Ею и без того уже заинтересовалась кучка зевак.

Если бы произошло самое худшее - а это было более, чем вероятно - никто бы не пришел на помощь, хотя ее брат со своим другом шли следом.

Тому, кто изнасилует нагую женщину, ничего не будет, но любого, кто попытается защитить такую, ждет суровое наказание, осужденная оставлена на произвол судьбы.

Шесть месяцев кряду она носила это клеймо и выжила не столько благодаря удаче, сколько заботами друзей. Незавидна была участь тех женщин, которым пришлось отбывать срок Позора в больших городах.

В этом ей повезло, хотя помогли ей те самые друзья, что невольно подтолкнули ее к преступлению.

Жалость к себе давно ушла, осталось только желание вернуться к нормальной жизни.

В этот день ненадолго проснулся стыд, но она, в общем-то, привыкла переносить его. Не отступал только страх, ужас перед физическим насилием.

Она выросла в обществе, где нравственность была освящена законом,- по крайней мере, для женщин - и вполне принимала эти правила, но к ежедневному страху перед изнасилованием невозможно было привыкнуть, он не отпускал ее в течение всего срока Позора.

Закон защищал женщин целомудренных, единобрачных, верных своим мужьям, тех же, кто сбивался с пути истинного, он жестоко карал.

Во время Позора она часто размышляла о своем преступлении. Только трое... но это не имело значения. От этого ее вина не становилась меньше, но у нее и вправду было только трое мужчин, двое, если не считать мужа. Первым ее преступлением стало короткое, случайное знакомство, завязавшееся и завершившееся в течение одной ночи. Испугалась она потом, когда вспомнила, какое наказание следует за прелюбодеяние, но со временем постаралась все забыть и не придавать этому особого значения. Когда же это было?.. То ли четыре, то ли пять лет назад...

Она прошла уже половину пути.

Закон гласил, что в день подачи апелляции женщина должна пройти обнаженной от комендатуры полиции нравов до здания суда в одиночку и пешком. Избежать этого было невозможно: телекамеры следили за ней от начала до конца пути. Если она отклонялась от назначенного маршрута хоть в какой-то мелочи, то ее дело не принимали к рассмотрению, и Позор продлялся на неопределенный срок.

Позади все так же молчаливо шла кучка зевак.

Года два назад они с мужем познакомились с новыми друзьями. Муж имел кое-какие способности к живописи и надеялся, что общение с богемой поможет ему завоевать признание. В обществе, где господствовал конформизм, эти новые знакомые старались выглядеть вольнодумцами и радикалами. Они высмеивали законы морали, провозглашали преимущества гуманизма и свободного самовыражения...

В этой компании они с мужем позволили себе увериться, что на законы и вправду не стоит обращать внимания. В таком-то настроении она и встретила того, третьего. Однажды вечером, когда все остальные обсуждали какой-то незначительный политический вопрос, он увел ее в другую комнату, напоил каким-то самодельным ликером и соблазнил. Впоследствии она объясняла себе свой поступок как мелкий вызов жестоким законам.

А через несколько дней ее арестовали.

У перекрестка ей пришлось подождать. Сбоку торчала стойка одной из контрольных телекамер. Зеваки ждали поодаль - хоть за это она была им благодарна - но, может быть, они лишь выжидали подходящего момента, чтобы наброситься на нее.

На другой стороне улицы стояло несколько женщин. Взглянув на нее, они отвернулись. Ни сочувствия, ни искры понимания! Она хотела было попросить проводить ее, но удержалась: никто и никогда не помогал обнаженным.

Еще до суда ей стало ясно, что кто-то из ее друзей-радикалов оказался доносчиком. Это ужаснуло ее даже больше, чем уход мужа - тогда она просто почувствовала себя свободной. Не имея понятия о том, кто же все-таки предатель, она не смела просить помощи у друзей. Во время суда ни один из них не выступил в ее защиту, а свидетели обвинения давали показания анонимно.