Юлия Фомина - Изнанка мира. Бестиарий

– Верно, верно, – покачал головой Учитель, тем самым прерывая её излияния, – но КАК ты её видишь? Я специально задал вопрос именно таким образом. Какой она тебе видится – это только твое представление, не имеющее ничего общего с причиной, с сутью боли… Это скорее субъективная визуализация сути вещей, понятная только твоему восприятию. Другой человек, имеющий такие же как у тебя способности, сможет увидеть боль совершенно по-другому. Сейчас от тебя требуется совершенно другое! Вспомни тот момент, когда ты ищешь боль. Как ты её видишь, когда находишь?

– О… Это весьма неприятный момент, – невольно поморщилась Ника. – Я… я немножечко, на краткий миг становлюсь тем человеком, которого мучает боль… И на то короткое мгновение ощущаю эту боль в себе.

– Вот, – улыбнулся Учитель, – об этом я и спрашивал. Сейчас в твою задачу входит посмотреть на Лапу. И увидеть ее. Сделай это так, будто ты ищешь её боль.

Он круто развернул Нику за плечи в направлении к лекарке. Ника ни разу не делала этого «по заказу». Не сразу успокоившись, она постаралась сосредоточиться. Сначала совсем ничего не получалось, ведь лекарка не испытывала чувство боли. Страдания человека сильно выделяют его на фоне других людей, и искать боль не нужно… Она всегда впереди человека, на поверхности. Здесь же Нике зацепиться было не за что – боль, будто шар на поверхности воды, всегда была впереди или сверху человека и, скользнув по нему сознанием, можно было за нее «ухватиться». И шар этот манит, будто бы кричит и просит унять чувство боли.

Именно поэтому Ника терпеть не могла больницы. Посетив больницу, Ника чувствовала себя, как выжатый лимон. У нее ломило все тело, как при гриппе. Иногда она несколько дней после посещения чувствовала себя неважно. Там слишком много тех, кому нужна помощь. Как, если в руки попадает пузырчатая упаковочная пленка, так и хочется сжать все, до единого, пузырьки, чтобы они с веселым треском лопнули под пальцами… Но здесь пузырьки – это огромные фиолетовые волдыри на каждом страдальце. Видя их, Ника переживала сама тень или отголосок что ли боли каждого. Если она пыталась кому-то помочь, руки болели потом так, как если бы ударить ладонями изо всех сил по водной поверхности. А если ударять вот так много-много раз, только представить можно – как это больно…

В общем-то Ника никогда не задумывалась что ещё можно найти в человеке… Особенно если у него ничего не болит… Ну вот обычный человек стоит. Можно попробовать… Проникнуться что ли… Как если бы пытаясь почувствовать его боль, став на миг одним целым с этим человеком… Но можно ли это сделать, если нельзя уцепиться за шарик боли?

Ника мысленно прикоснулась к плечу лекарки, врастая самым кончиком восприятия, соединяясь в одно целое… И изумлению её не было предела, когда вдруг получилось… Она слилась на миг с раскосой коренастой женщиной, почувствовала себя ею… Но лишь на миг. Она уже не была собой, чувствуя, что превратилась в отражение лекарки…

И за её плечами, сухо шурша, раскрылись широкие надежные крылья. Затем, она на миг увидела прямо перед собой, как если близко-близко подойти к зеркальной глади лик лекарши. Тот лик, который напрочь скрывался за неказистой её внешностью. Она была прекрасна. Тонкая её белая кожа тихо сияла, будто бы светясь изнутри. На лице её горели звездочками смеющиеся, совершенно синие глаза, с бегущими от них по векам к вискам веселыми лучиками. Хрупкая, почти невесомая. С тонкими, какими-то даже ломкими на вид, будто кукольными запястьями. Изящный её стан казался слишком хрупким для того, чтобы выдержать вес прекрасных её крыл. Хотя и они казались невесомыми… а сами-то крылья! Они соединялись со спиной так естественно, как соединяются с телом руки и ноги. Обычная человеческая спина казалась куцей и недоразвитой, по сравнению с этим великолепием. Широкие перья не походили ни на лебединые, ни на орлиные, ни на ещё какие-либо виданные Никой оперения птиц. Ажурные, почти прозрачные, словно вырезанные из слоновой кости. Они создавали такую сложную конструкцию, что только на первый взгляд их можно было спутать с птичьими. Видение помутилось, Ника отшатнулась назад, как если бы ей стало нечем дышать… Открыв рот, она попыталась вздохнуть всей грудью, но вместо живительного кислорода вздохнула горячий до безумия пар… Ника задохнулась и почти ослепла. Она не чувствовала жара бани… Скорее острый как будто полярный холод, как если бы она неожиданно погрузилась в бассейн с ледяной водой. Ника даже не поняла, а скорее почувствовала на грани сознания, что Учитель вытащил её из жаркой бани на свежий воздух. Оказывается, там было жарко, а она и не заметила. Усадив Нику прямо в траву у бревенчатой стены бани, он сел рядом, терпеливо дожидаясь, пока Ника придет в себя. С нее стекали струи воды, как если бы Нику облили с головы до ног. Ещё полуослепшая, она, откашливаясь от раздиравшего легкие пара, заполнившего казалось всю её изнутри. Отдышавшись, она спросила Учителя: