Опанасий Заколебанский - Правосудие с короткими ногами

- Да не свисти. Чего ты свистишь? - второй раздраженно прервал мечты первого. - Кто из наших заложит? Сами они приехали. Никто их не звал.

- Я тебе щас как дам в рог! - обиженно замахнулся тот.

Они вступили в перебранку, и я, улучив момент, смылся.

Выходит их увезли: и Эмилию, и всех моих, и Амбулатория с его шестерками.

Первое желание - отправиться прямо в логово - в ментовку, но я уже здорово устал и хочу спать. Пойду-ка я к Варенику. Там Долорес. Надо ей все рассказать. Про Эмилию я, пожалуй, промолчу, а остальное не секрет.

По пути продумываю, как бы мне так себя сдержать, чтобы не пришибить этого погаца или поганку, не знаю как сказать, в общем педика - Вареника. А то он откроет дверь, а я его не люблю - могу и убить. Решаю, что надо прежде позвонить - пускай Долорес открывает.

Я нашел целый автомат - редкость в нашем городе. Прежде чем соединить, он глотает монеты одну за другой. Наконец я услышал голос Долорес.

- Дорогая, - кричу на всю улицу, - через полчаса буду. Не пугайся - я немного не в себе. Откроешь сама, а Вареник пусть в ванной сидит, если жить хочет. Ну, ладушки.

Я повесил трубку и, радостно насвистывая, поплелся к автобусу, где к моему удивлению, мне любезно уступили место. Причем не одно, а полсалона. Ах да, я же теперь не в себе!..

Подъезд у Вареника, надо прямо сказать, засранный до невозможности. Каждая тварь так и норовит помочиться. Прямо в тамбуре я застукал двоих, но они даже не моргнули - так и продолжали поливать стенку своими желтыми струйками. Я обтер дерьмо, в которое по неосторожности ступил об их задницы и потопал вверх, опасаясь прикасаться к засаленным перилам.

И как я разрешил ей идти в этот гадюшник.

Поднявшись до четвертого этажа, я остановился. Дверь в квартиру Вареника была чуть приоткрыта. Мне это не понравилось. Но когда я вежливо постучал костяшкой пальца, послышался любезный голосок моей зайки.

- Кузенька, это ты? Я тут на кухне занята. Проходи.

Ишь ты,- на кухне!

Я толкнул дверь и, пробравшись вдоль нагромождения огромных коробок, вошел в замызганную залу. Прямо передо мной - возле окна - под подоконником сидел круглощекий толстячок с косичкой и в шортиках и сосал мороженное.

- Я же сказал, чтобы он сидел в ванной! - взревел я, готовый сорваться с места и вышвырнуть бывшего мужичка в окошко.

- Ни к чему так сердиться, - ласково пропел он-она. - лучше на рожу свою посмотри.

- Молчи, Вареник. Я до тебя еще доберусь.

- Варенька, - твердо поправил он.

- Действительно, к чему? - голос Долорес был столь же тверд. Прямо не узнать.

Я обернулся.

Против такого аргумента, - действительно: к чему? - как пятизарядный "терьер", не попрешь.

- Ты что, с ума сошла? Это же я.

- Снимай маску. - она взвела курок.

Коробки в коридоре и комнате зашевелились, разорвались и пятеро в камуфляже навели на меня стволы. Я стоял в замешательстве: не снится ли мне все это. Послышались шаги и битюги расступились, пропуская кого-то очень главного. В залу вошел Выдергин. Почему-то он направился к Долорес, поцеловал ее в лоб.

- Молодец, капитан. Лихо вы провели операцию.

- Да, но ведь он чуть было не обманул нас.

- Зато женская хитрость оказалась сильней. Он все-таки позвонил, Выдергин обнял ее за плечи и дружески затряс.

- Я ничего не понимаю, - я был шокирован происходящим.

- Мы тебе все объясним, - зашли еще двое: Эн и Хулейкин. - И все припомним.

Господи, это же они торчали в подъезде, и я принял их за бичей. Они подошли ко мне, обшарили, грубо сорвали маску - бесценный труд Вольдемара и растоптали ее. Вдобавок Эн отодрал мне ворот с перламутровой пуговицей.

- Ребята, вы что? - чуть не плача прошептал я.

Если бы они сейчас засмеялись, кинулись меня поздравлять с успешным окончанием операции, пошутили бы насчет того, как ловко они меня провели. Но ничего этого не случилось. Их лица были так же серьезны. Даже когда меня вели по лестнице, когда запихивали в машину, я думал, что игра вот-вот закончится, но когда дверца с решеткой захлопнулась отгородив меня от свободы, наступило осознание всей жути свершившегося.

Глава 20.

Дожил - сижу в вонючей камере-одиночке, как крыса в мышеловке. Что же за спектакль устроили мои друзья? Или бывшие друзья. Даже не знаю, как считать. Самое худшее - быть лишенным информации. Когда не знаешь, что происходит, в голову начинают лезть неспокойные мысли, разнообразные по степени своей логичности - от самых трезвых, имеющих полное право на жизнь, до совершенно идиотских, которые, впрочем, тоже не лишены оснований, принимая во внимание абсурдность моего ареста. В общем-то, если отбросить сомнения в здравомыслии бывших коллег и не утверждать, что произошло частное, вполне разрешимое недоразумение, то вовсе и не алогичная ситуация вырисовывается. Меня могли использовать. А почему бы и нет? Если Амбулаторию захотелось власти над людьми, не менее резонно предположить то же самое в отношении Выдергина. Ну ладно, попробуем держаться такой гипотезы: Выдергин заставил Амбулатория разговориться, узнал где хранятся запасы зелья, припугнул Веню, тот зомбировал ребят, а они, в свою очередь, помогли арестовать меня, знающего тайну "крови мертвеца". Не зря в машину бомбу подложили - нет человека, нет проблемы. Пожалуй, неплохо вышло. Может быть, каких-то звеньев не хватает: например, я не знаю, какую роль играет Эмилия - она же Паша Крот. Но если все так, то мне долго не жить - свидетели ни к чему...