Мария Старко - Территория невероятностей. Albedo

Я не помню, как мы разбрелись. Кажется, Ингрид вызвала такси и уехала к себе, а я рухнула спать на диване, не раздеваясь.

Мне снилась чернота.

***

«Хлоя, сообщение специально для тебя. Сегодня прошло ровно два месяца с Хельсинкского инцидента. Согласно новому протоколу, все, соприкасавшиеся каким-либо образом с Вортексом, должны пройти специальный инструктаж непосредственно в ВИПРА. Поэтому сегодня тебе будет прислана автоматическая карта, ее положат в почтовый ящик. С наилучшими пожеланиями, твоя подруга Верона Ли».

Пройсс медленно отвел глаза от экрана.

– Ты все сделала правильно.

Я сидела на рабочем месте Пройсса, упершись лбом в стол. Сегодня утром уже четверо спросили Пройса о том, где его сотрудник, был ли он в ВИПРА, и скоро ли конец света. Ингрид никогда не умела держать язык за зубами, и я не думала, что она удержится в этот раз.

«Прости! Я рассказала только Пожеле!», – гласила утренняя смс. Ингрид хотя бы извинилась. Раньше она делала вид, будто ничего особенного в разболтанных секретах нет.

– Нам нужно было это, Хлоя, – начальник отошел к окну, нервно смял лист бумаги в руке. – Нам нужна волна сплетен о ВИПРА в Комитетах. Они, – он ткнул рукой в монитор, – хотят этого. Ты правильно сделала, что рассказала Хвальковска.

– Все равно мне не по себе… – застонала я.

– Ингрид всегда такая, – горько начал шеф, – ты что, не знаешь ее? Она болтушка и сплетница.

– Я не сержусь на нее.

– Хочешь кого-то обвинить – вот ВИПРА, – Пройсс согнал меня со своего кресла и грузно плюхнулся сам. – ВИПРА использует нас всех, и мы не знаем их целей. Неужели ты не хотела отправиться к Вероне?

– Моей подруге Вероне Ли, – саркастично поправила я.

Пройсс прищурился.

– Найди Андерсена. Ты же понимаешь, что либо ты делаешь ход и остаешься в игре, либо делаешь вид, что ты не играешь, а просто перебираешь карты в руках.

Как он, однако, солидарен с Хвальковска.

– Чем дольше ты будешь оставаться пассивной и плыть по течению, тем больше ВИПРА и прочие власть имущие будут использовать тебя и твоих близких. Верона и так наизнанку вывернула твои отношения с Вортексом, – заметил Пройсс. – Или ты делаешь вид, что тебе все равно? Саму себя пытаешься в этом убедить?

Я вздохнула. Шеф был прав.

– И что вы предлагаете мне сделать? Я понятия не имею, какие у ВИПРА планы на меня, Андерсена, да всех нас.

– Просто будь наблюдательной, – усмехнулся шеф, – и не ной. У тебя есть поводы для тоски и печали, но все это – твоя работа, которая приносит тебе какое-никакое удовлетворение. Не так ли?

Я скрестила руки на груди:

– Ну да, мне же подняли жалование.

– Я говорил о Вортексе, – резко сказал Пройсс. – Вортекс – опасность мирового масштаба. Неужели ты ни на секунду не рада, что помогаешь ее нейтрализовать?

Шеф не понимает, что я чувствую. И не должен. Но он говорит правильные, справедливые вещи, которые успокаивают и будоражат меня одновременно, как внушительная чашка зеленого чая.

– Вы сами-то о ВИПРА что знаете?

– Не больше твоего, – шеф потер ладони друг о друга, нахмурился. – Знаю лишь, что с 50-х годов они занимались миссионерской деятельностью в среде религиозных учреждений. «Крестовый кляп», привлечение священников в ряды «Ядра». ВИПРА меняли названия и лица, но они существуют давно. С самого Первого артефакта. Эта информация не из открытых источников. Мне об этом рассказывала моя мать.

– Кем она была?

– Журналисткой, – Пройсс грустно улыбнулся, – принципиальной. Дотошной. Не очень удачливой, но, безусловно, прожившей яркую, хоть и печальную жизнь. Когда-нибудь я расскажу тебе подробнее, но сейчас не время. Иди домой, отдыхай.

Шеф никогда при мне не упоминал свою семью. Я смотрела на него: из когда-то плоской, монохромной фигуры за столом проступили другие цвета. И если для меня знакомство с Майло и Вортексом – скорее катастрофа, для Пройсса вся эта история – коробка красок, способная расцветить всю его жизнь. Главное, чтобы он оказался удачливее своей матери.

Я развернулась на каблуках и ушла.

Через мгновение я уже бежала через двор к себе домой. Все быстрее и быстрее, преодолевая ненависть к бегу, ненависть к ниточкам, что так крепко привязаны к моим рукам. У меня нет ни карт, ни костей, ни шахматных фигур – ничего ровным счетом, кроме дедова перочинного ножа, шприца да ложки. Я смотрю на себя со стороны и задаю вопрос: как же такая, как я, может существовать? Разве есть в этом мире кто-то более нелепый? Из всех: вооруженных до зубов бойцов отряда Единых, агентов и ученых Центрального Комитета и ВИПРА в центр всей этой истории с Вортексом поместили меня.