Татьяна Муравьёва - На берегу Вселенной

– Но я уже здоров и готов лететь! Доктор, отправьте меня скорее домой!

– Подожди, Эд. Немного терпения. Я же говорил, сигналов с Земли мы не получаем, ответов на наши запросы нет. Возможно, просто проблемы со связью. Но надо убедиться. Как я уже сказал, наш космолет через несколько недель достигнет твоей планеты и все нам сообщит. А ты пока гуляй (только не в том саду!), поправляйся, настраивайся на перелет. Он будет весьма тяжелым – местное притяжение гораздо сильнее вашего, поэтому нагрузка на твою хрупкую головку (честное слово, как у младенца!) будет очень сильной. Можешь понемногу начинать заниматься спортом. И здоровье поправишь, и в форму придешь – порадуешь свою подружку!

Эмануил противно засмеялся, подмигнул, хлопнул Эда по плечу и выпроводил из кабинета. Он уже настроился на чашечку голубого эрсина, так напоминавшего земной кофе, и парочку хрупких зеленых фукидов – нечто вроде печенья с местными ягодами и кусочками фруктов, которые при выпекании только усиливали свой и без того сочный, насыщенный цвет.

Эд же, разочарованный и даже немного опешивший, вынужден был покинуть кабинет. В глазах его рябило от насыщенности и многообразия цветов вокруг – лишь пространство белоснежной палаты успокаивало взгляд, помогало найти баланс. Однако Эд не спешил вернуться к себе или хоть немного привести в порядок мысли. Сегодня он не стал принимать лекарства, а прямиком направился в уже ставший для него запретным сад. Он хотел увидеть ее. Он не мог больше ждать. Это было невыносимо. Как там сказал доктор? Сойдешь с ума? Что же, лучше уж с ней, чем в одиночестве, в окружении массы этих бестолковых и пустых мыслей…

Солнце палило так ярко, что невозможно было смотреть не то что на небосклон – просто перед собой без специальных линз, которые защищали глаза от блестящих, тонкими струнами рассеивающихся, но ослепляющих лучей этой звезды, возникающих в результате воздействия их на атмосферу планеты. В такие дни все обычно сидят дома или прячутся в лесах и водоемах, лишь дети изредка гуляют на улицах, катаются на аэробусах – в общем, развлекаются и ищут приключений. И, по счастливой случайности, именно в этот жаркий день, уже знакомая нам троица – Кейт, Карл и Роб – бежали к ручью «Молодости и свежести», прозванному так за леденящую воду и быстрый поток. Многие и правда верили, что купание в нем омолаживает, придает телу и душе сил и делает здоровье крепче. Забавно, не так ли? Все же, речь не о ручье, а о том виде, который открывался с холма неподалеку, а, если быть более точным, о том, что увидели там ребята. Как бы Эмануил не старался предостеречь Эда от посещения сада, пришелец и чудак все равно пошел туда – так сильно было переполнявшее его чувство одиночества, смешанное с отчаянием: он был уверен, что больше никогда ее не увидит, не почувствует аромат ее волос, не заглянет в ее игривые зеленые глаза. И по этой причине он решился на смерть: пусть он больше не будет дышать, не будет ходить, смотреть на этот мир, но он проведет последние моменты своей жалкой жизни с ней – пусть и выдуманной его мозгом, пусть и не настоящей. Какая отчаянная любовь!

Жаль бедного Эда. Но он оплошал. На этот раз цветы в саду не были намерены дать ему увидеть любимую и уж тем более умереть. Напротив, как только он вступил на это скользящую тропинку, которая и должна была привести его к дурманящему аромату прекрасных растений, он в тот же момент увидел своих новых друзей, которые слезно умоляли его не идти по тропинке, не совершать ошибку. Он настолько уверовал в их реалистичность, что начал громко кричать их имена, искренне, с ревом просил отойти, уйти с дороги, пропустить его. Он рвал глотку, молил оставить его в покое, даже пытался угрожать (уж очень забавно и иронично это выглядело: вечно спокойный, чрезмерно вежливый, пацифист, Эд со словами «пожалуйста», «прошу вас» сочетал «иначе я пущу в ход свои кулаки», «я столкну вас в эти чертовы кусты» и т.д. – сплошной оксюморон вышел). Но вся эта сцена со стороны выглядела жутковато, странно.

Ничего не подозревавшие Кейт, Карл и Роб купались в ручье, играли в «кальенто» (что-то вроде нашей «горячей картошки»), как вдруг Робу показалось, что его окликнули, от чего мальчик отвлекся и проиграл этот раунд. «Ха-ха, лузер, – дразнящим голосом выкинул Карл. – Вот иди и ныряй теперь! Вот это зрелище будет, зря я не взял с собой камеру!». Но Роб застыл как каменное изваяние. Он прислушался. Ему не могло показаться, это точно было его имя. И кто-то столь знакомый кричал его…что это было? Неужели померещилось?