Мария Ковальски - Черное эхо - «Эдем»

– Карл. Ты помнишь цель, которую я поставил себе, когда только пришел в мир большой науки?

– Нечто на стыке сухой науки и туманной философии, – откликнулся Левенхауз, неохотно кивнул. – Евгеника. Тебе взбрело в голову, что можно изменить человека. Глупо, как по мне.

– Учитывая, что геном человека более чем на 32% состоит из информации, кодируемой вирус-подобными элементами, я бы не был так уверен в бесперспективности наших исследований. Изменив ДНК, можно изменить многое.

– Ты замахнулся на лавры Бога, – Левенхауз был мрачен. – Это уже чересчур.

Кордиале хмыкнул:

– Вызываешь на спор «религия против науки»? А как же знаменитое высказывание папы Пия XII, дескать, «подлинная наука обнаруживает Бога за каждой открытой ей дверью»?

– Это не аксиома, – биохимик был упрям. – Из каждого правила есть исключения. Например, при обнаружении смертельно опасного вируса и попытках поиграть с ним.

– Способность изменить мир тоже дарована Богом, – заметил Стефано почти равнодушно. – Значит, надо ее использовать.

Левенхауз открыл рот, собираясь возражать, но тут же передумал, и только поморщился. Кордиале усмехнулся:

– Я понимаю твои сомнения, Карл. Но этот вирус таит в себе невероятные возможности, и я не собираюсь упускать шанс.

– Ладно, – Левенхауз вздохнул, – я не во всем с тобой согласен, но можешь на меня рассчитывать. Только не заиграйся с этим ящиком Пандоры.

15 мая 2015

Каир

– Особенностью эпидемии Эбола в 2013—2015 годах является то, что уже через три месяца после начала заражения вирус мутировал, что сделало его более заразным для человека, и этим, в свою очередь, можно объяснить масштабы эпидемии, – докладчик чуть развернулся и махнул рукой на монитор позади него, указывая на графики и цифры. – Начавшаяся в декабре 2013 года в Либерии, Гвинее, Нигерии и Республике Конго вспышка вируса забрала за три неполных года одиннадцать тысяч жизней. Это связано сразу с несколькими факторами – бедность населения, отсутствие должного уровня гигиены и здравоохранения.

– Проанализировав образцы вируса, исследователи сделали вывод, что вирус приобрел мутацию, отвечающую за поверхность основного белка, который связывается с клетками жертвы. Мутация получила название А82V. Гены болезнетворного патогена были изучены в режиме реального времени. А82V позволила вирусу заражать клетки человека и других приматов в четыре раза эффективнее неизмененного вируса.

Стефано вспомнил свои предположения по поводу эпидемии, высказанные еще в 2013 году. Тогда к его словам не особо прислушались, предпочтя верить более оптимистичным прогнозам – и что в итоге вышло? Только после того, как ВОЗ одобрила использование вакцины, и эпидемия пошла на убыль, аналитики были вынуждены признать правоту Кордиале.

Да, этот штамм оказался куда изворотливее, чем многим хотелось бы думать. Однако глупо было думать, что скорость мутации всегда будет неизменной.

– Кайлахун не стесняется присылать своих специалистов? – с почти не скрываемой издевкой поинтересовался кто-то, сидевший позади Стефано. – Даже после того, как крупно облажался с антидотом? Признаться, я удивлен.

Стефано усмехнулся. Полумрак в зале не давал возможности различить выражение лица критика, но узнать его по голосу и представить насмешливо изогнутые брови не составило труда. Даже оборачиваться не надо было.

– Диего Рамирес, – протянул он, не меняя позы: Стефано все так же облокачивался на спинку пустующего кресла впереди, положив подбородок на сцепленные в замок руки. – Удивлен не меньше вашего. Не думал, что Африка входит в спектр интересов Дивизиона.

Нарываешься, Стефано?

Каждая встреча с представителем организации, известной как Дивизион, давала Стефано удивительно четкое ощущение надвигающейся угрозы. Вообще-то, Кордиале очутился на чужом поле боя совершенно случайно, и Дивизион вполне мог оставить его в покое, но так было только до того момента, как вирусолог Кордиале и политик Жан-Поль Фламини прекратили скрывать факт своего сотрудничества. Отныне между троицей основателей фармацевтического концерна «FRC» и «дивизионерами», как иронично называл их Кордиале, уже несколько лет существовало напряженное противостояние. И Диего Рамирес, по мнению Стефано, был наиболее непредсказуемым из всех, кого только мог прислать на это заседание Дивизион.

А это значит, что придется следить за каждым его движением, в буквальном смысле. Не хочется получить нож в спину от неуравновешенного субъекта с манией величия.