Андрей Умин - Троица

Как это нередко бывало прежде, сначала сбилось дыхание, затем закружилась тяжелая голова. Сердце начало тарабанить по ребрам, как пьяница в захлопнувшуюся перед ним дверь. Оно распугало остальные органы, и они сбились к горлу, образовав там непроходимый комок. Грудь стянуло мышцами, как ремнями, и не было сил расслабить их в стремлении хоть немного вдохнуть. Зато выходил воздух очень легко, Слава насчитал не меньше десятка выдохов, прежде чем неимоверным усилием дотянулся до подушки и залез под нее рукой. Он нащупал там крохотный пузырек и быстро поднес ко рту. Никакого эффекта не последовало, он тряс бутылек, но из него ничего не лилось. В состоянии творческой эйфории в самом начале ночи он забыл проверить свое лекарство, всегда лежащее в кармане одежды и под подушкой. Слишком сильно он воодушевился своей удачей, окрыленный мечтами, на хорошей дозе адреналина. Такая чрезвычайная радость имела побочный эффект – бесконечное возбуждение, которое лишь усиливало эффект от внезапного приступа.

Выронив пузырек на постель, Слава яростным усилием заставил себя перевернуться на левый бок, оказавшись на самом краю одноместной кровати, все еще массажировавшей его, уже не нуждающегося в этом. Новое спальное место с медицинским модулем тоже было в списке его приоритетов после долгожданного повышения. Но думать об этом в критический момент не позволяла острая боль в груди, шее и голове. Мышцы рук и ног неудержимо дрожали. Из последних сил, выдавив из себя громкий крик, он смог вытолкнуть непослушное тело с кровати и с грохотом рухнул на пол. Когда он окончательно сжался внутрь себя и перестал дышать, послышался шорох в соседней комнате. Переросший в топот, он становился все энергичнее и быстрее, щелкнула ручка двери. К нему вбежала мама в застегнутом наспех халате с желтыми цветами, яркий свет охватил помещение, наполненное остатками чудесного предвкушения и энергетикой внезапного ужаса. Женщина сразу метнулась к подушке, но под ней было пусто. Она искала вокруг, спешно водя руками по влажной от пота постели, нашла пузырек, но тот оказался пустым. Тогда она вытащила из подкроватного ящика одежду сына и начала выворачивать карманы. Первым делом из них выпал свернутый в трубочку телефон, затем ручка для записей и жевательная резинка. Только в самом конце показался край маленького бесцветного пузырька. Женщина схватила его и, открывая на ходу крышку, бросилась к бьющемуся в конвульсиях Славе, раскрыла одной рукой его рот, а второй влила в него лекарство. Жидкость из пузырька полилась тоненькой струйкой и стремительно впиталась эпителием под языком, направившим вещество к мозгу быстрее венозных артерий.

Слава начал чувствовать голову и шею, с жадностью всплывшего из морских глубин человека вдохнул первую порцию воздуха за несколько долгих минут. Его спас маленький пузырек с лекарством, не дающим никакого эффекта, кроме воздействия на нейроны мозга. Оно впиталось через нейромедиаторы и начало управлять организмом, как было задумано в медицинских лабораториях. Теперь тело просто игнорировало опасные многочисленные синдромы, лечение которых не представлялось возможным. Куда проще было перенастроить функционирование отдельных клеток в обход использования сбоивших веществ и участков, для этого лекарство и посылало команды прямиком в мозг.

К лежащему парню возвращалась едва не упорхнувшая от него жизнь. Тесные ремни на груди ослабили хватку, сердце успокоилось само и уняло окружавшие его органы, мышцы рук и ног перестали судорожно трястись. Дыхание медленно восстанавливалось, а в глаза вместе с кровью вернулось зрение, получив вместе с этим удар яркого света. Слава зажмурился, поднял послушные кисти рук, закрывая яркие лампочки на потолке. Стало немного темнее, а панический гул больше не распирал голову изнутри. Ему захотелось расслабиться вслед за всеми мышцами тела, забыть о неудачном массаже, внезапном приступе, быстром спасении и так далее, хотелось просто отдохнуть. Свет постепенно уступал место безмолвию, события внутри комнаты стирались в рассыпающийся во времени порошок, легко сдуваемый ночными ветрами, развеялась тревога и напряжение.

Славе, наконец, стало приятно, можно было продолжить мечтать, уже без страха быть захваченным врасплох своим организмом, пока действовало лекарство. Но желание улетучилось вместе с мыслями, постоянно свербившими мозг, ему стало очень спокойно, а тело превратилось в неосязаемую субстанцию. Его окутал короткий сон последних часов трудной ночи. Браслет на руке собирал информацию об организме, солнце начинало светить своим безрассудным светом, нарушая рациональную красоту искусственно поддерживаемых огней. Первые работники дневной смены газеты, в которой работал Слава, уже подключались к офисному порталу, заменяя расходящихся кто куда ночных тружеников пера.