Роман Шмыков - На Юге, говорят, теплее

Алиса хихикнула, и тут же к ней вернулся серьёзный настрой.

– Можно оставить только то, что есть на нас.

– А если порвётся?

– Ты сможешь зашить?

Я почти разозлилась от вопроса. Она ведь не меньше моего знает, что ни ниток, ни иголок у нас нет.

– Алис, мы не можем…

– Тогда мы никогда не дойдём!

Она крикнула так, что я вздрогнула, и топнула ногой по бетонному полу, но её лёгкие сандалии поверх длинных носок не издали ни звука.

– Присядь со мной. – Я позвала её нежным взмахом руки присоединиться ко мне на спальном мешке. Сначала она хмыкнула и отвернулась, но не прошло и минуты, как уселась смиренно рядом.

Прикоснуться к себе она не дала, и моё движение, которое должно было стать объятием, быстро сошло на нет.

– Наш план и без того слишком хрупкий, чтобы в него сейчас вносить изменения.

– Но вдруг именно из-за старости нашего плана у нас ничего не получается?

– Только благодаря ему, этому старому и проверенному плану, мы ещё живы. Ведь так? Ты же понимаешь меня?

– Нет, но тебе это и не надо.

Она резко встала и пошла к выходу. Там были три мёртвых человека, но она не боялась их. Нисколько, никогда. Думаю, она боится живых мертвецов только потому, что их боюсь я, и это единственная причина.

Я достала карту. Дорога, по которой нам следовало двинуться ещё вчера, тянулась извилистой змеёй на юг. Она огибала гористые местности, иногда проходя через небольшие населённые пункты. Впереди, вплоть до самого Юга, больших городов больше не будет. А если мы их встретим, то это будет значить, что мы заблудились.

Вечером надо будет продолжить путь, дойти хотя бы до какой-нибудь заправки и там осесть на ночлег. Поскорее бы выбраться из этого города и сбежать подальше. Слишком много случилось за прошедшие сутки, чтобы задерживаться здесь дольше, чем нужно.

Алиса капризничала, и даже не хотела надевать портфель, когда я протянула его. Она хотела остаться ещё на день и подождать, пока моя рана затянется совсем, но я решила иначе. Она вырвала из моих рук лямку и небрежно накинула портфель за спину. Пошла впереди по пустой улице, выпрыгнув с крыльца, как пробка из бутылки шампанского, но через несколько шагов остановилась и посмотрела на меня. Я указала, каким путём мы должны следовать, и Алиса снова рванула вперёд. Её снова спутавшиеся волосы сбились в колючие косы, болтающиеся в разные стороны на голове разозлившегося не на шутку ребёнка. Я старалась не отставать от неё, но мои силы, накопленные за короткий период, медленно иссякали. Алиса увидела, что расстояние между нами постепенно увеличивается, и немного сбавила шаг, периодически проверяя, как сильно я отстаю от неё.

День показался долгим, а резкая его смена на вечер совершенно сбила меня с толку. По небу, как по грязной от бензина луже, бегали разноцветные полосы. Солнце скрывалось за синеватыми тучами и уходило за горизонт. Похолодало, и между мной и Алисой была пара шагов разницы. Чем темнее становилось, тем ближе ко мне была эта девочка. Она боялась темноты больше, чем того, что в ней могло спрятаться. Это нормально для ребёнка, а Алиса лучше других знала, что таит в себе тень.

Заправку мы прошли и решили не останавливаться в ней. Она была совсем ржавая, и огромные рваные дыры в её стенах были похожи на язвы и нарывы на больной коже. Пахло отвратно даже в нескольких метрах от неё. Скорее всего, там разлагались тела, и я даже не захотела проверять, так ли это. Алиса даже взглядом не удостоила эту гнусную могилу. Алиса приблизилась ко мне и взяла за руку. Я ощутила, как она стала тянуть меня вперёд. Мне пришлось из последних сил ускорить шаг, чтобы хоть как-то поспевать за чужим темпом.

Мы не нашли ни одного дома или заправки, но набрели на Уазик, одиноко стоявший на обочине, передними фарами устремившись в лес. Из открытого бачка не пахло бензином, и это значит, что его давно опустошили. Внутри были изорванные, но по больше части целые сидения. Мы расстелили на них спальники и улеглись валетом.

Алиса ёрзала в полубредовых попытках уснуть. Я, закрыв глаза, массировала её разгорячённые ноги. Когда пульсация в её стопах немного пропала, она перестала стонать и уснула, свесив одну руку вниз. Окна вокруг нас запотели, и мне пришлось немного их приоткрыть, чтобы наше присутствие не было столь очевидным на виде снаружи. Я отложила ноги Алисы в сторону и перевернулась на бок. Кровь от раны немного оттекла, и я ощутила облегчение.

Мне приснился опять этот сон. Я в квартире родителей, но не могу понять, я так же взрослая, или опять маленький ребёнок. Я не могу нигде включить свет, выключатели просто не работают, и мне страшно. Здесь темно и никого кроме меня вокруг нет. Из моей комнаты, которая только во снах является мне в том виде, в котором её запомнило моё подсознание, я слышу несколько голосов. Они зовут меня по имени, но я не знаю, кто меня зовёт на самом деле. Не смотря на дрожь и ужас, я иду во тьму на зов и встаю у самого порога. Голоса становятся громче, но я всё равно не могу разобрать слов, ничего, кроме своего имени. Всё громче и громче, и когда появляется ощущение, что кто-то очень старый шепчет мне на ухо, я вытягиваю руки вперёд и бегу наугад. Я просыпаюсь, когда утыкаюсь в кого-то лицом.