Наталия Рай - Моя любимая Гиперборея. Бореи – наши предки?

– Но они ничего не сказали нам!

– Не сочли, что случилось что-то необычное. Для них, похоже, это вполне обычно. И да, мы, придя к такому выводу, поговорили с теми животными, которые везли их поклажи. И они подтвердили: да, в тех странах убивают постоянно. И все к этому давно привыкли. Включая и тех, кого убивают.

– Какой ужас!

Волк промолчал: он был согласен.

– Но ведь они столько раз бывали в Гиперборее! Столько раз ели нашу еду. Разве они видели на наших столах нечто похожее на..? – Рен затруднился с выбором слова, которое могло бы обозначить еду из трупов.

– Могли решить, что это у вас очень дорогая еда и вы едите её только сами. А гостям не предлагаете.

– Это уже совершенно непонятное что-то. Ничего мы не скрывали и не утаивали. И у нас всё доступно для всех. В том числе и для приезжих.

– Видимо, у них другие понятия.

– Разве только – ничем иным объяснить их поведение невозможно. – Рен продолжил:

– Повторюсь: через несколько дней у нас будет ещё одно совещание. Перемены предстоят огромные. Например, намечено создание армий – внешней и внутренней. Кстати, возможно, кто-то из ваших тоже захочет стать в строй. Будем рады. Только мы ещё не знаем, как всё это будет – никогда у нас не было армий и ни с кем мы никогда не воевали. Теперь это, судя по всему, в прошлом. Мы скоро будем, как они. И это может случиться в любой день: если не здесь, то с началом переселения – вполне.

– Я скажу.

– Как только в моей голове выстроится хоть какое-нибудь понимание всего этого и что с ним делать – я приду снова. Надеюсь, что и вы что-нибудь придумаете – вместе мы должны что-то придумать. Ибо происходящее далеко не радует. Хуже – огорчает! Сильно огорчает.

Осталлий почувствовал, что Рену хочется побыть одному. Помолчать, подумать, успокоиться. И он тихо исчез. Рен только минут через двадцать осознал, что волка рядом больше нет. И никого другого – тоже.

Это была ещё одна странность – обычно пообщаться подходили все. Или оказывались в поле зрения человека – у Иных не было привычки навязываться с беседами.

Теперь не подошёл никто. То ли чувствовали состояние Рена, то ли, услышав его первый вопрос, деликатно удалились, чтобы не мешать такому важному разговору, то ли им было нечего добавить к словам волка.

Хотя бореи в этом происшествии были совершенно ни при чём – поступок иноземцев оказался для них полной неожиданностью – именно они получили сильнейшую головную боль: как это объяснить себе и Иным и как из этого найти выход.

Рен решил пойти к своему учителю: да, надо идти, это нечто из ряда вон выходящее и нужно срочно решить, что с этим делать. Сделать вид, что ничего не произошло, было невозможно: равнодушие бореев (если бы оно было возможно) стало бы причиной разрыва добрых, дружеских отношений между расами. Допустить это было ни в коем случае нельзя. Решение обязательно нужно найти. Но одному ему это не под силу. Но даже если Рен и нашёл бы выход, воплощать это решение всё равно нужно будет всем – и бореям, и животным. А это означает, что и решение должно быть общим. Рен не знал, есть ли у животных, кроме как далеко уходить от путей пришельцев, другое решение, но у бореев пока и такого решения не было.

Искор, руководитель отделения ражии, то есть исследования жизни растений и животных, выслушал Рена в тяжёлом молчании.

– Трудные и страшные времена начались, – сказал он. – Этот случай навсегда изменит наши – людей и животных – отношения. Навсегда. И эти отношения, в конце концов, перейдут во взаимную вражду, страх и даже ненависть.

– Даже если мы не будем поступать так же, как поступают иноземцы? Если будем вести себя с Иными по-прежнему?

– Да. Это тот камешек, который вызывает лавину. Мы, возможно, сможем её какое-то время сдерживать, потому что у животных хорошая память. Но если мы переселимся и будем общаться с другими народами (а Иные будут общаться с тамошними Иными) через десяток поколений эта память уйдёт в глубины, покрывшись новыми случаями взаимной злобы и взаимных нападений.

– Но зачем нам на них, а им на нас нападать?

– Мы-то не будем, другие люди будут. Ведь чем мы отличаемся от иноземцев? Ростом, обычаями да некоторыми особенностями внутренней жизни страны. Но и только. А если мы действительно переселимся, а ещё точнее – рассеемся по планете – то мы, что весьма вероятно, вскоре позаимствуем образ жизни других народов, и быстрее, нежели они – наш. И даже неизвестно, сможем ли мы, хотя бы частично, сохранить наши обычаи и образ жизни.