Юлий Буркин - Пятна грозы

Или вообще, он не умеет колдовать…

Удивительно, но тяга продолжить эту явно незаконченную вещь у меня появилась только сейчас, трескучим зимним утром, семь лет спустя. А ведь продолжение подразумевалось изначально (помнится, я даже намекал на это, где-то в самом тексте).

Но это я сначала думал, что удивительно, а позже, поразмыслив, понял, что к чему. Чтобы было яснее, поведаю одну маленькую историю. Надо заметить, что за упомянутые выше семь лет я много написал и худо-бедно публиковался в журналах и сборниках. И вот, как то раз, подходит ко мне некто еще более «начинающий», нежели я, и заявляет:

— Слушай, помоги советом. Решил, вот, написать рассказ, а с чего начать — не знаю…

Я ответил ему. Наверное, он слегка обиделся на мой ответ, хоть виду и не подал. А я, между прочим, был абсолютно искренен:

— Нет ничего проще. Сначала напиши роман. Потом внимательно прочти его. Затем отдели первую главу и перенеси в нее все находки, которые обнаружишь в остальном тексте. Теперь этот, лишенный «изюминок» текст без сожаления уничтожь. Оставшаяся первая глава с вкрапленными в нее изюминками и будет той великолепной новеллой, которую ты желаешь написать. Вот и все.

Совет этот я давал хоть и с легкой иронией, но без снобизма. Иронизировал же я, скорее, над собой, нежели над своим собеседником. Ибо именно так была написана моя первая новелла, продолжение коей Вы читаете ныне. Точнее — не новелла, а «текст», так как жанр его расплывчат, композиция рыхла, стиль эклектичен… Я мог бы до бесконечности перечислять известные мне недостатки этого текста, но, признаюсь, он дороже и ближе мне, чем почти все написанное после. Дело в том, что уже позже я вывел для себя правило, соотносящее вдохновение, умение и старательность. Звучит оно так: «Писать следует сердцем; если не пишется, тогда — головой; не пишется и так, пиши задницей».

Впоследствии я честно следовал этому правилу, и в собственных вещах хорошо помню (хотя знаю, что постороннему это может быть и совершенно не заметно), какие абзацы или страницы чем написаны. Но «Пятна», при всей их внешней расхлябанности, монолитны в одном: они полностью написаны первым из перечисленных частей тела. В отличии от всего прочего написанного мной, текст этот — не плод размышлений, поиска и сюжетно-психологического конструирования, а не что иное, как ВЫПЛЕСК. И чтобы он произошел, необходимо накопление. Точнее — брожение. И это подтверждается как раз тем, что я вот вдруг взял, сел, да и принялся все это писать. Ни с того ни с сего. Спустя семь лет. Т.е. дозрел. Добродил. Допух. Достиг определенной кондиции. Критической отметки. Еще чуть-чуть и… чпок. Вот так-то. А помедлил бы, не начал бы писать, сняв тем самым опасное напряжение, был бы не «чпок», а «бабах!!!». Ясно?

Это хорошо, когда ясно. А мне вот пока не ясно, о чем же это я буду писать дальше. Но белизна за окном почему-то требует от меня терпения и обещает помочь вдохновением. Никогда раньше не предполагал, что вдохновлять может не цветение, а напротив — снег.

Ладно. Идея придет по ходу, мне же не следует останавливаться. Нужно писать хоть что-то… Есть! Вспомнил! Я ведь должен выполнить обещание (косвенное, правда), которое дал семь лет назад. Я расскажу об армии.

Итак, она.

Избежать ее есть несколько десятков способов. От элементарного — непосещения военкомата по повесткам, до радикального — брака с его служащей (именно так поступил мой старший брат, и его «дело» было найдено под привинченным к полу сейфом, когда возраст его (не сейфа, а брата) уже далеко перешагнул границу призывного). Однако, самый популярный метод — «косьба». (Или «кошение»?)

Кстати, байка.

Некий призывник решил «закосить». Но как это сделать наилучшим образом? Ломать руки или ноги ему почему-то не хотелось, флюорография, несмотря на полкило сахарной пудры, которые он по совету товарищей вдохнул перед заходом в кабинет, показывала-таки отличные легкие, а кусок съеденного натощак хозяйственного мыла отчего-то не вызвал обещанного дворовыми знатоками эпилептического приступа, вызвав лишь стойкое отвращение не только к мылу, но и к шампуням, к крему для бритья, к зубной пасте и даже к стиральному порошку.

И вдруг, — «Ба! — вспомнил он, — да ведь у меня сосед — майор из военкомата. Может быть, стоит это дело обсудить с ним?».

И вот, является он к майору и заявляет: так, мол, и так, не хочу служить. А тот ему: «Это будет стоить тысячу. Но отдать ты мне ее должен не сейчас, а в ночь перед комиссией. Точнее — ровно в полночь. Принесешь ее на кладбище в банке из-под кофе. Сразу за воротами растут тополя. Заберешься на третий справа и жди. Все».