Фриц Лейбер: Черный гондольер

Вот и весь сон. Намного труднее описать мою реакцию на него. Ведь Деловей не сразу рассказал мне весь сон. Сначала очень кратко, примерно так: «Вот смешной сон однажды приснился мне». И только позже — уже более серьезно, включая все детали и подробности. Отмечу также, что этот сон за время нашей дружбы снился ему шесть раз. И каждый раз Деловей рассказывал мне все больше и больше, упоминая новые детали. Так постепенно он открыл мне сущность своей теории о черной нефти и объяснил, почему столь твердо верит в нее. Когда он рассказал мне свой сон впервые, его нервное состояние было достаточно хорошим, но позже оно заметно ухудшилось.

Припоминаю, что первый раз мы попытались проанализировать сон с психоаналитической точки зрения. В нем было все: и рождение, и смерть, и даже символ секса; путешествие в жидкости, ласка нефти, туннели и галереи под мостами, затрудненное дыхание, ощущение полета… Деловей выдвинул какую-то неестественную трактовку своего исчезновения в темноте с незнакомым мужчиной: в его доводах присутствовал намек на гомосексуализм. Но я отстаивал более простые, прозаические объяснения: все страхи, должно быть, происходили от его неудовлетворенности необходимостью зарабатывать на жизнь. Мы размышляли над тем, что определенное значение могла иметь и расовая проблема — ведь в жилах Деловея текла индейская кровь. Мы также пытались найти человека в его жизни, которого мог олицетворять Черный Гондольер.

Когда он рассказал свой сон в последний раз, мы только переглянулись. Я встал, сутулясь подошел к окну, задернул занавески, чтобы отгородиться от нефтяной скважины и темноты, и мы стали говорить о чем-то другом, совсем незначительном.

Именно в то время Деловей впервые по-настоящему ощутил страх. Он был вызван разного рода разговорами о нефти, которая проникала в Большой канал через какую-то подземную щель. А, может, причиной была поврежденная скважина? Деловей решил пойти на канал и посмотреть. Солнце уже село за горизонт, когда мы добрались до места. Огни, которые свидетельствовали бы о работающих там людях, не светились, и Деловей решил, что лучше вернуться назад. В Венеции быстро темнеет, так как Лос-Анджелес находится достаточно близко как к Северному Тропику Рака, так и к Южному Тропику Козерога. Мрак внезапно окутывает узенькие венецианские улочки. Я помню, что, возвращаясь, мы очень спешили, без конца спотыкаясь о мусор и камни, и когда, наконец, добрались до трейлера, Деловей вздохнул с облегчением.

В тот вечер он два или три раза находил всякого рода предлоги, чтобы выйти на улицу, подолгу стоял, внимательно всматриваясь в темноту, в сторону Большого канала. Он пытался увидеть языки нефти, текущие к трейлеру.

Чтобы успокоить его и заставить посмотреть на вещи разумно, я напомнил его же слова о том, что просачивание нефти — это обычное явление на юге Тихого океана. Любители водных процедур привыкли к тому, что после купания на их ногах остается что-то в виде смолы. Загрязненность воды они относили к издержкам современного производства и вряд ли догадывались, что на самом деле это подводный асфальт, возникновение которого можно отнести еще ко временам Кабрилло. Другой пример: в сердце западного Лос-Анджелеса расположен рудник Ла Бреа, из, которого добывают минеральную смолу. Найденные там отпечатки костей на асфальте свидетельствуют о том, что это место стало западней для многих животных. (Само название Ла Бреа означает «смола». Другие прекрасно звучащие названия старых улиц Лос-Анджелеса имеют совсем безобразные или домашние значения: Лас Пулгас означает «блохи», Темескал — «прекрасный дом», Ла Сенега, название улицы, на которой расположены самые прекрасные рестораны, означает «болото».)

Мои усилия оказались напрасными, так как Деловей не успокоился и все время ворчал:

— Проклятая нефть! Она даже животных уничтожает. Но в конце концов и на нее найдется управа.

Он подошел к двери, чтобы в очередной раз выйти на улицу и вновь молча стоять, всматриваясь в темноту. Но как только он открыл ее, ворчание насоса усилилось.

Новость о появлении нефти в Большом канале оказалась намного преувеличенной. Я уже не помню, чем закончилось дело, но это событие помогло мне проникнуть во внутреннее состояние Деловея и сделать все возможное для успокоения его нервной системы, хотя моя собственная тоже нуждалась в этом.

А потом случилась ужасная история с автомобилем Деловея. Он почти за бесценок купил свой старый, ветхий «жучок» и привел его в порядок, истратив почти все сбережения на покупку запчастей и ремонт. Внутренне я одобрил это, так как любая ручная работа — целительна. Все чаще Деловей отказывался брать у меня взаймы.