Кирилл Берендеев - Абстрактное мышление

Признаться, мы растерялись. А Евражкин заметил тогда, что на самом деле, таких людей, что имеют приемник за всю историю человечества были сотни тысяч. Всякий, выделяющийся умом из серой массы, делает это не только и не столько по своей инициативе, голову готов дать на отсечение.

"И мы с вами?" спросил я его. "Вполне возможно, ответил Евражкин, такой возможности я не могу исключить".

Стернфилд замолчал. Каюсь, мне хотелось рассмеяться над тем, что он мне рассказал как над остроумной шуткой старого знакомого, но хотя бы улыбнуться я не смог. А можно было ли принять за шутку слова Стернфилда? кажется, такая мысль даже не пришла мне тогда в голову. Пришла противоположная - о помешательстве самого Евражкина; в данной ситуации: бар аэропорта Хитроу, спустя два часа после конференции, над которой буквально витала непостижимая смерть ученого, - она казалась мне вполне правдоподобной.

- Но как же тогда?...

- А вы послушайте дальше. Евражкин пообещал, что докажет свои слова делом! Вы представляете?

- Признаюсь, с трудом. Я понимаю, что он согласился взвалить на себя еще один груз.

- То-то и оно. Помимо всего прочего, но не в ущерб своей работе. Да, жаль, вы его не знали, если уж он заведется....

Официантка принесла ему заказ и забрала нетронутую чашку. Все это время Стернфилд выразительно молчал, хотя девушка явно не была настроена подслушивать его речи: сделав свое дело, она незамедлительно отправилась к соседнему столику.

- Я только одного не понял, Сай, - я не знал, как лучше выразиться, все сказанное Стернфилдом сбило меня с толку окончательно. - Если Евражкин утверждает, что... скажем, каждый миллионный житель Земли имеет в теле приемное устройство, так почему же до сих пор его никто не обнаружил? И как, если не секрет, умудряются распространять свои приемники высшие силы? - через операцию, после похищения?

- Да нет же, нет, - Стернфилд отбросил прежнюю скованность совершенно, теперь мне предстал человек, с которым доводилось общаться в прежние годы: энергичный, уверенный в себе, не лезущий за словом в карман. - Все гораздо проще. Этот приемник, чем бы он ни был и где бы ни находился, органического происхождения: некое образование, преобразующее некие сигналы, из космоса ли, с самой Земли, в образы, например зрительные, слуховые или какие-то еще, в то, что мы называет галлюцинациями, но особого рода - в привычном нам понимании, то есть, сны. Все просто: приемник может принимать и дешифровать сигналы только тогда, когда иные источники информации молчат, находятся в покое, тогда ему и отворяются врата познания высших существ. Человек видит сны, он может и не помнить о них, но потом, по прошествии времени, некое решение, над разрешением которого он безуспешно бился прежде, ныне приходит в голову - заметьте, приходит в голову! - с легкостью интерпретируется, разлагается на составляющие, словом, становится совершенно доступным. И готов результат. Чувствуете?

- Да. Вот например, Менделеев. Да и Бор.

- Так и я о чем! Приемник найти невозможно, если не искать его специально, может быть, он выглядит как маленькая раковая опухоль, родинка, тромб, да мало ли что! Если не понять, что это именно приемник, с легкостью можно пройти мимо него. Он привычен и не вызывает подозрений. И может находиться где угодно. Евражкин, к примеру, считал наиболее вероятным его местонахождение либо в подкорке, либо в ножках головного мозга. Или уж непосредственно в правом полушарии, ответственном за подобного рода озарения, образы вообще и абстрактное мышление.

Евражкин начал именно с головного мозга. Незадолго до этого с него сняла наблюдение служба безопасности, и, кроме того, я уговорил-таки его вступить в клуб, так что он мог быть куда более свободен в своих действиях.

- А в чем причина такого длительного наблюдения? - поинтересовался я.

- Даже не представляю. Он был чист, политикой не интересовался, гражданство и все причитающееся с ним получил как положено, тут к нему придраться не смогли, с родными, если они у него вообще были, не переписывался. Он никогда не заговаривал о своей прошлой жизни в Союзе, я не знаю истинных мотивов его бегства, да и не узнаю никогда. Он вообще не любил прошедшего времени как такового, всякий раз, как речь заходила о его прежней стране, говорил, что давно перелистнул эту страницу.

Мы помолчали немного. Мимо нас прошел еще один человек, принимавший участие в конференции, он кивнул Стернфилду, скосив взгляд на меня, остановился на мгновение, но, видя, что на него никто не обращает внимания, прошел дальше и сел через столик. Стернфилд не удостоил его и взглядом.