Лили Блек: Мясо должно быть свежим

Федька опять расплакался. Варенька с ненавистью посмотрела на брата. Да, ей было его жаль, ведь ему только шесть лет и, наверное, он очень боится. Но ведь она тоже боится! И ей тоже страшно. Почему же она должна утешать этого нытика, когда ее саму никто не пожалеет?

Почему так быстро закончилась еда? Когда отец уходил, он оставил достаточно, чтобы хватило на неделю, а не только на два дня. Но вчера они съели последний кусок хлеба. Варенька зло подумала о том, что отдала Федьке больший кусок, чем взяла себе. Она с гордостью думала о том, что скоро вернется отец и похвалит ее за то, что так хорошо смотрела за братом. Но отец все не возвращался, а есть хотелось все сильнее. А Федька все плачет и плачет. Но ведь ему достался больший кусок! Значит, есть он хочет меньше. И весь этот горький плач — только для того, чтобы досадить сестре.

Варенька с трудом удержалась от того, чтобы не ударить брата. Так хотелось влепить ему пощечину, чтобы у него, наконец, появилась реальная причина для слез. И так страшно. Мысли всякие одолевают. Что будет, если отец не вернется и сегодня? И завтра? И послезавтра? Как выбраться отсюда к людям? Варенька не знала дорогу через лес. Кроме того, у них не было и подходящей одежды для такой холодной зимы.

Варенька вздохнула. Так хорошо начиналась эта зима, а теперь все стало так плохо. Снег казался пушистым и ласковым. Они с Федькой бегали по полянке и перебрасывались снежками. Потом Федька захотел построить крепость, а Варенька — снежную бабу. В результате они построили и то, и другое. Играли в защитников крепости, а снежная баба просто стояла на полянке, и ярким пятном на белизне выделялся красный нос-морковка. Варенька бы с удовольствием сейчас сгрызла эту морковку. Она представила хрустящий оранжевый излом и опять сглотнула голодную слюну.

Морковка, наверное, была сладкой, поэтому ее склевали птицы.

Как было хорошо, пока можно было играть на поляне! Варенька даже кормила каких-то лесных пичуг, таская им остатки каши. Птицы жадно склевывали разваренную крупу, а Варенька улыбалась, мечтая приучить их садиться на ладонь. Федька смеялся и говорил, что у нее ничего не получится, потому что для того, чтобы научить птиц клевать с руки, нужно уметь с ними разговаривать, а Варенька не знала птичьего языка. Но что мог знать шестилетний мальчишка? И вообще, с чего он взял, что птичий язык существует?

Федька уже не плакал в голос, а только тоненько всхлипывал, жалобно глядя на сестру.

— Варь, а может остался еще кусочек хлеба? — он смотрел с надеждой.

— Откуда? — сердито ответила Варенька. — Ты же сам вчера последний съел, видел ведь, что больше нет. Если бы ты не ел так много, то у нас еще был бы хлеб, и каша была бы. Вот зачем ты выбросил кашу?

— Варь, я не хотел, — мальчик сжался под холодным взглядом сестры. — Но ты же знаешь, что я не люблю пшенку. Она такая противная!

— Ты и сейчас думаешь, что она — противная? — Варенька всерьез злилась на бестолкового мальчишку, выбросившего целый котелок каши за дверь. Да, он действительно всегда не любил пшенную кашу, но ведь другой-то еды не было. Отец оставил еще кусок сала, но без каши оно съелось за один день. Потом доели и хлеб.

— Варь, теперь я бы ее ел. — Федька опять расплакался, размазывая по грязным щекам слезы пополам с соплями. — Только ведь ее нету, да?

— Нету! — Варенька отвернулась от брата, пытающегося заглянуть в ее глаза. — Ничего больше нету, и ты в этом виноват. Поэтому не ной больше.

Федька затих, испуганный резким тоном сестры. Он бы с удовольствием перестал плакать, но было очень страшно, и очень хотелось есть. Варенька, всегда такая ласковая, сидит надувшись, и очень, очень злится. И папа не возвращается. А кашу он и в самом деле зря выбросил. Но ведь он просил, чтобы не варили пшенную, а его все равно не послушали. Его никогда никто не слушал. Он ведь еще маленький. Федька опять тоненько завсхлипывал.

— Я сказала — заткнись! — злобно прошипела Варенька. Федька тут же послушно замолчал. Он подумал, что если перестанет плакать и будет послушным, то, может, все еще наладится, Варенька опять станет доброй, они будут вместе кормить птиц, а папа скоро вернется, и тогда не будет так сильно хотеться есть.

— Варь, а помнишь, как мы нашли зайца? — Федька робко подсел к сестре, пытаясь помириться.

Варенька помнила. Это было сразу после того, как ударили морозы. Было так холодно, что казалось, если плюнуть, то слюна замерзнет на лету. Отец запретил им выходить из землянки, но они не послушались. Гуляя по лесу, дети набрели на трупик зайца. Он был такой беспомощный, в своей пушистой шубке. Наверное, он действительно был болен, как сказал отец, когда они, гордые добычей, принесли зайца в землянку. Отец выбросил тушку, сказав, что мясо должно быть свежим, а этого зайца есть нельзя. Ведь неизвестно, от чего он умер. Можно заболеть, если съесть мясо больного животного. Варенька тоскливо подумала, что не отказалась бы сейчас от того зайца.