Николай Гомолко - За великую трассу

Из окна была видна часть заводского двора. По нему в разных направлениях сновали тягачи, автомашины, стремительно пробегали вагонетки. Вдалеке, за стеклянными крышами цехов, вздымалась в небо батарея труб электростанции. Трубы густо дымили, и грязные лохмотья черной копоти заслоняли мягкую синеву неба.

Неожиданно в кабинет ворвался Чарли Петтон. Он только что вернулся из столицы Республики. Невысокий, суетливый, с пухлыми щеками, между которыми едва был заметен курносый нос, он взволнованно заговорил:

- Мистер Уолтер, что случилось с Томом Блейном? Чем он вам не угодил? Это был наш парень, мистер, наш человек!..

- Плохо знаете, Чарли, своих людей, - спокойно ответил сенатор. - Том хвалил Советы, клеветал перед рабочими на Федеральную Республику. Он - коммунист, Чарли. Как вы этого не знали!

Глаза управляющего сделались круглыми, словно пуговицы, лицо побледнело.

- Что вы наделали, сенатор! - с ужасом воскликнул он.- Вы напрасно убили Тома. Вы ошиблись!.. Он выпытывал у рабочих их мысли, их отношение к русским. Такое задание дал ему я!

- Что-о?!-вскочил Уолтер. Он стоял несколько секунд в недоумении, потом медленно опустился в кресло. - Кто же так грубо работает, Чарли? - уже миролюбиво продолжал он. - Разве я мог догадаться, что о русских он говорил с другой целью… Но сожалеть поздно. Мы, республиканцы, легко относимся к жизни…

Петтон улыбнулся и добавил:

- Особенно, если она чужая…

И они оба громко рассмеялись.

- Ну, как у тебя идет дело, Чарли? - спросил Уолтер. - Подобрали нужный сплав для сопла?

- Конечно, сенатор. Выдерживает температуру в пять тысяч градусов.

- Молодцы! Это подходяще. А как с окислителями?

- Применим фтор, сенатор. Еще никто не смог его использовать: он ядовит и вступает в реакцию почти со всеми известными элементами. А мы его усмирили, заставили работать на нас.

- Прекрасно! - откликнулся Уолтер. - Я же говорил, что наша настойчивость спасет нас.

- Вы правы, сенатор, - согласился управляющий.

Уолтер неожиданно наклонился к Петтону и тихо, но твердо сказал:

- Так вот, Чарли… Ракеты необходимо сделать не к .15 июля, как было намечено, а к 1 июля. Обязательно!.. Не спрашивайте почему. Это - большая тайна. Ну, прощайте, мистер Петтон. Желаю успехов!

Генерал Коллинг находился в самом мрачном настроении. Каждый день в главное разведывательное бюро поступали сообщения одно хуже другого. Провал - то в Чехословакии, то в Румынии, а сегодня неожиданно произошла беда с агентами бюро, направленными в Советскую Литву. Не успели они приземлиться на парашютах, как были пойманы и арестованы.

«Идиоты, ослы! - про себя чистил их генерал. - Ничего нельзя поручить. Хоть самому отправляйся в Россию…»

Коллинг со злостью сплюнул и нервно забарабанил пальцами по столу.

Вид у него был далеко не генеральский. Много лет назад во время уличной потасовки ему выбили правый глаз и так обезобразили лицо, что на нем навсегда застыла презрительная гримаса. Дважды он попадал на скамью подсудимых, один раз за убийство, второй - за изнасилование девушки. Но тюремного хлеба ему не пришлось отведать, так как отец, известный на всю Федеральную Республику фабрикант, всякий раз добивался его оправдания. И сын по прежнему вел разгульную, беззаботную жизнь. Был в шайках гангстеров, ездил добровольцем на войну в Корею, побывал во Вьетнаме. По этим «подвигам» и заметили Коллинга влиятельные круги Республики, и он стал быстро продвигаться по служебной лестнице. Сейчас генералу поручен самый ответственный отдел разведывательного бюро, так называемый «Восточный».

Кабинет генерала - широкий, с покрашенными в темнокоричневый цвет стенами. В беспорядке, где надо и где не надо,стоит мебель. Стол, за которым работает Коллинг, занимает почти половину кабинета. На нем, словно черные вороны, стояли по краям в два ряда телефоны.

Генерал поднял трубку одного из телефонов.

- Хэлло, полковник! Как у вас с подбором кандидатуры? Кого рекомендуете? Остановились на Назарове? Думаете, не подведет? Пришлите ко мне. Я лично проинструктирую его.

Резкие переходы голоса Коллинга с низких нот на высокие создавали особый эффект, придавали голосу решительность и непреклонность. Генерал провел рукой по пухлому, колючему подбородку, самодовольно осмотрел себя в зеркале, вмонтированном в большие часы, стоявшие в углу кабинета, и, вернувшись к столу, развернул папку с бумагами.