Алексей Резник - Черная Шаль. Книга 2

…Стрэнг, летевший над зоной отравленного продуктами жизнедеятельности румплей воздуха, на привычной теперь по форме и размерам карте-схеме полета совершенно ясно видел пульсирующее чистым сиреневым светом идеально круглое пятно и три смагадовых крестика рядом с ним. Экран обзора состояния внутренних систем организма показывал два небольших бирюзовых штриха, едва заметно мерцающих в нижнем правом углу несущего, или – транспортного, отсека, что означало присутствие двух лишних, безбилетных душ, которые, увы, не несли за это вины. Стрэнг еще точно не решил, что будет с ними делать, так как реинкармировать их не представлялось возможным в силу физического разрушения несущих оболочек, и с компьютерной скоростью подсчитывал – хватит ли в нем места для Хозяина?

Когда в небесах произошло кармическое сближение мутировавшего в Птицу Джаб-Джаб Аджаньги и многотысячной стаи румплей, и небо в районе начавшейся битвы внезапно осветилось, выглянувшим сквозь прореху вечной плотной облачности, надежно разъединяющей параллельные миры, солнцем Алялватаски, Стрэнг понял, что должен лечь на плечи Хозяину до того момента, пока лучи родного светила навсегда не погаснут в небе Земли, и волшебное окно в Нетленные Леса не захлопнется с ужасным для Стрэнга и Хозяина звуком.

…В ярком свете чужого солнца Алялватаски, полное лицо Виктора показалось мне мертвенно-белым. Увеличившиеся до невозможных размеров темно-карие глаза Виктора устремились в открывшиеся просторы чужого мира, освещенные ласкающим его помутившийся разум мягким, каким-то бесконечно добрым, золотисто-лиловым сиянием.

– Сейчас я увижу своих гусей, Валька! – проникновенно сообщил мне Виктор. – Каждого из них помню еще маленьким гусенком, даже – у кого из гусят какой был характер! Это очень дорогие породистые гуси, очень редкой – мясо-пуховой ингерманландской породы. Некоторые гусаки могут достигать двенадцати килограммов живого веса – представляешь?!.. И сейчас, сейчас они появятся – мои родные, бедные птички!!.. – он поднялся со скамейки, не отрывая взгляда от разгорающегося зарева, вот-вот готовый увидеть родных гусей, величественно и гордо один за другим вылетающих из медленно раскрывающихся врат Ада.

Я раскрыл замок баула и вытащил наружу канистры со сманьцем. Я безошибочно почувствовал приближение Стрэнга, но не знал, что мне делать со сманьцем. Верховный Унгард Анмайгер почему-то не торопился давать мне на этот счет инструкций, а я начал чувствовать некоторую робость и нерешительность при мысли о необходимости обратиться с этим вопросом к Анмайгеру. Он что-то долго не показывался из могилы.

А времени на размышление у меня оставалось совсем немного.

Я растерянно переводил взгляд с находившегося в состоянии двигательного ступора Виктора на ярко освещенную могилу и обратно, и ни на что не решался. А потом я понял, что на счет отпущенного мне на размышления времени серьезно заблуждался – мне бросилась в глаза стремительно приближавшаяся к нам с запада ослепительная бирюзовая звезда, переливавшаяся смарагдовыми сполохами, разгонявшими отвратительный зеленоватый ночной полумрак на много метров вокруг.

– Господин Верховный Унгард!! – страшно заорал я. – Он летит – что нам делать?!?!

Вместо членораздельного ответа, из могилы послышалось низкое гортанное рычанье, ничуть не похожее на рычание льва, которое знакомо мне было по нескольким телевизионным передачам о дикой природе. А смарагдовые сполохи замельтешили уже у меня прямо перед глазами – лету Стрэнгу до нас осталось секунды три-четыре. Я подхватил тяжелую пластмассовую канистру с булькающим в ней сманьцем, размахнулся и швырнул ее точно в центр столба прозрачного золотистого пламени, вырывавшегося из могилы. О том, что канистра могла попасть прямо по цыганской голове Анмайгера, я как-то не подумал и, более того, вслед за первой швырнул в могилу вторую канистру, теперь уже надеясь, что она попадет именно по голове Верховного Унгарда, и пугавшее меня гортанное рычанье прекратится.

Перед глазами моими, как обычно – неожиданно, возник Стрэнг, и я их вынужден был зажмурить – настолько ярко он светился. И я еще не понял – испугаться мне или, напротив, обрадоваться долгожданному полету Хранителя, как раздался безумный вопль Виктора:

– Валька-а-а-а!! – он, кажется, ухитрился втиснуть свою крупногабаритную фигуру между ножками миниатюрного поминального столика и орал оттуда благим матом, без конца повторяя мое имя, и почему-то чувствуя себя под столиком в полной безопасности. А еще я уловил уже знакомый мне ни с чем не сравнимый, густой аромат сманьца, щедро начавший распространяться по воздуху из могилы Верховного Унгарда.