Алексей Резник - Черная Шаль. Книга 1

Хромавшая в тот вечер сильнее обычного мать, каким-то образом ухитрялась совершать сравнительно изящные, а самое важное – точные прыжки с кочки на кочку, искусно балансируя над грязно-желтой поверхностью бездонной трясины. Аджаньга не отставал от матери в её настойчивом, несколько болезненном стремлении во чтобы то ни стало достичь до наступления ночи Змеиного колодца и наловить там жирных серебристых нестибляшек – из них получилось бы великолепное жаркое.

Аджаньга предчувствовал, что случиться скорой беде, и едва-едва не начинал плакать, и все хотел попросить мать не ходить за нестибляшками и половить возле самых берегов болота зеленых нугардов – не таких, конечно, вкусных, как нестибляшки, но зато не требующих, чтобы за ними нужно было переться в такую гиблую трясинную даль, в какую потащились они с матерью. А мать, кстати, что-то все время не умолкая говорила, жаловалась на жизнь низким хриплым голосом, давала какие-то назидательные советы маленькому Аджаньге, и Аджаньге очень-очень не нравилось, что мать болтала языком – на болоте вечером нельзя было отвлекаться…

– … Аджаньга! – неожиданно громко воскликнула она, перепрыгнув на очередную кочку, и повернувшись на этой кочке лицом к Аджаньге, – плохо, сынок, родиться унгардом, и не видеть ничего в своей жизни кроме змей и болота. На горе мы рождены, мой малыш, на горе!.. – Затем она повернулась спиной к опешившему Аджаньге, и собралась совершить очередной прыжок к соседней кочке, но что-то громко и неприятно хрустнуло у ней в правой коленке, она вскрикнула, скорее удивленно, чем от боли, выронила гарпун и сетку, покачнулась, отчаянно размахивая в воздухе длинными руками, надеясь, видимо, поймать точку опоры. Но не поймала и навзничь рухнула в трясину, подняв фонтан жидкой грязи, сразу же скрывшись под её поверхностью.

Аджаньга вздрогнул от внезапности происшедшего, но пока не испугался, полагая, что мать его немедленно вынырнет. Но она не вынырнула, вместо нее на поверхности появился большой мутный пузырь, просуществовавший не больше двух секунд и лопнувший с насмешливым (так почудилось Аджаньге) бульканьем. А матери своей Аджаньга больше не видел никогда в жизни – она утонула у него на глазах. И впоследствии, в течение достаточно удачно складывавшейся для Аджаньги жизни унгарда-воина, он часто, чуть ли не ежедневно, пытался представить выражение лица матери в то роковое мгновение, когда она поняла, что оступилась и падает в трясину вниз головой без каких-либо шансов на спасение.

В ушах Аджаньги начинали тогда звучать безнадёжным рефреном последние слова матери: «…На горе мы рождены, мой малыш, на горе!..» И сумерками боли и грусти заволакивало тогда душу Аджаньги, острая жалость к матери, умершим от голода отцу и сестренкам, целиком овладевала его суровой кровожадной душой и в такие минуты он напрочь растрачивал обычно твердое убеждение в необходимости продолжения собственного существования…

Вот и сейчас это смертельно опасное воспоминание поразило Аджаньгу в самое сердце, но к счастью, получилось оно действительно шквальным – ярким и впечатляющим, но кратким…

Через минуту, никем не встреченный, он уже стремительно шагал от места своей, так сказать, колыбели – недостроенной девятиэтажки, к ближайшей станции столичного метрополитена.

Пока мы доехали до гостиницы, испортилась погода. Глядя на мутное белесое пятно, оставшееся в небе вместо солнца, я почувствовал недоброе и пожалел, что согласился неизвестно зачем приехать в гостиницу для очередной, опять наверняка бесплодной, беседы с генерал-майором ФСБ Панцыревым.

Гостиница оказалась двенадцатиэтажной. Сергей Семенович и Эдик занимали трехкомнатный «люкс» на четвертом этаже. Сергей Семенович встретил меня достаточно радушно – насколько ему, конечно, позволяло безмерное внутреннее утомление, внешне отражавшееся лишь в припухлости век и заметной малоподвижности взгляда.

– Садитесь, Валентин Валентинович! – предложил он мне, указывая на мягкий диван, полукругом опоясывавший гостиную комнату «люкса». Сам он сидел за письменным столиком спиной к окну, и торопливо читал какие-то документы. Впрочем, при моем появлении он их отложил в сторону.

– Не будем терять времени, – максимально дружелюбно произнёс генерал, – объясните, пожалуйста – какие свойства купленной у цыган на базаре черной шали показались вам… – он замялся на мгновенье, подбирая нужное слово, а, подобрав, закончил поставленный вопрос: – …паранормальными?