Фриц Лейбер: Ветеран

— Ты еще спрашиваешь! — бросил Макс, неожиданно вспылив. — А как, по-твоему, тогда могут снова и снова возникать и повторяться войны?

— На кой черт повторять войну? — весело спросил Сол. — Что, одного раза бывает недостаточно?

— Уж не думаешь ли ты, что можно путешествовать во времени, не встревая при этом в конфликты той или иной эпохи?

Я тоже добавил немного перца в завязавшуюся острую дискуссию:

— В любом случае, то, что тебе сказал римский легионер, делает из Архимеда первого изобретателя ракет на жидком топливе.

Макс искоса глянул на меня и улыбнулся.

— Да, конечно, — подтвердил он через несколько секунд размышления. — Но, разумеется, только на этой планете.

При этих словах общее веселье, несколько уже поутихшее, вновь забушевало вокруг нас. Сквозь смех и галдеж я услышал тираду Вуди:

— Она великолепна, твоя идея о повторении войн… Особенно, когда имеешь дело с этими чертовыми лучами…

Затем вмешался Лейтенант со своим чикагским акцентом:

— Значит, ты всерьёз утверждаешь, что дрался на Марсе?

— Вообще-то да, но история, которую я вам рассказывал, случилась на Луне. Я был участником экспедиционного корпуса, присланного с красной планеты.

— Ах, вот как! Теперь, если позволишь, я хотел бы узнать у тебя…

Когда я говорю, что интересуюсь чокнутыми, я говорю искренне. Любители летающих тарелочек, маньяки сверхчувственного восприятия, религиозные фанатики, философы или психологи с мозгами немного набекрень, даже просто симпатичные чудаки с великолепным воображением, как в случае Макса, — я помещаю их всех на один и тот же пьедестал. Это единственные личности, высоко несущие знамя индивидуализма в нашу бесцветную конформистскую эпоху; только они ещё в состоянии успешно сопротивляться современным тенденциям к стандартизации человека и бесконечным поискам мотивации его поступков. Единственным источником опасности для них (а также для наркоманов, проституток и других, выпадающих из общего ряда личностей) являются люди определенного типа с исключительно практичным складом ума, рассматривающие их как возможный источник прибыли. Поэтому я говорю всем немного тронувшимся: «Оставайтесь всегда независимыми. Никогда и никому не давайте и ни от кого не принимайте ни единого цента. Берите пример с Макса».

В это время между Максом и Лейтенантом завязалась дискуссия о проблемах, возникающих перед артиллеристами при стрельбе в безвоздушном пространстве или при слабом тяготении; эта тема была слишком специальной, чтобы поддерживать общую эйфорию. Поэтому Вуди запустил ещё один пробный шар:

— Послушай, Максимилиан! Если ты, таким образом, должен шататься по всем закоулкам Вселенной до скончания времен, то тебе вряд ли приходится часто бить баклуши? Как же это получилось, что у тебя нашлось время поддавать вместе с нами?

— Мне самому это не совсем понятно, — ответил Макс тем же тоном. — Но дело в том, что я оказался в нештатной ситуации из-за небольшой ошибки в моём командировочном удостоверении, и теперь мне приходится ждать, пока меня не обнаружат однополчане, чтобы я смог присоединиться к их подразделению. Если, конечно, до тех пор меня не сцапает подземный враг.

Вот тут-то и произошло нечто странное. В тот самый момент, когда Макс упомянул про подземного врага (что вызвало, разумеется, новую вспышку веселья, хотя и не такого буйного, как прежде) и когда Вуди провозгласил с ухмылкой:

— Ну, вот, теперь еще и подземная угроза. Что скажете об этом, парни?

Я как раз думал о том, что привнёс в мою жизнь Макс за последние две недели, о его почти эпическом стиле рассказчика, который он использовал, чтобы так живо рассказывать о прошлом, и ещё о чем-то кроме этого… Именно тогда я увидел пару красных глаз. Красных, как раскалённые угли, ярко светившихся на уровне мостовой в уже сгустившейся на улице темноте и явно следивших через запыленное стекло витрины за всем, что происходило в лавке.

Вы знаете не хуже меня, что витрины и стеклянные панели буквально заполонили современную Америку; они встречаются повсюду — от пригородных павильонов до фешенебельных салонов красоты; нельзя не упомянуть при этом и апартаменты в небоскребах, и административные офисы, занятые большими боссами. Они проникли даже в плавательные бассейны, где сплошные поверхности из стекла достигают семи метров в высоту. Я говорю это к тому, что лавочка Сола не была исключением из общего правила (впрочем, мне сдаётся, что закон требует этого в обязательном порядке от всех, торгующих спиртным). Получилось так, что из всей компании только один я сидел лицом к витрине. Снаружи была темная безлунная ночь, дул сильный ветер. Улица, на которой устроился Сол, выглядела не слишком уютной даже днём и в хорошую погоду; кроме того, на противоположной стороне тоже были магазины, витринные стекла которых могли бросать необычные отблески. Поэтому я, заметив черную, неясно различимую голову с горящими, словно уголья, глазами, подумал, прежде всего, что это или два окурка, раздуваемые ветром, или, что вероятнее, задние фонари повернувшего за угол на перекрёстке автомобиля, отразившиеся в витрине напротив. Впрочем, через секунду всё исчезло — или машина скрылась за углом, или ветер унёс окурки в сторону. Тем не менее, у меня сохранилось странное тревожное чувство, настолько поразительным было совпадение этой оптической иллюзии и фразы Макса про подземного врага.