Джеймс Гарднер - Час Предназначения

– Что ты с собой сотворила? – пробормотал я.

– Ничего, – последовал ответ. – Так что ты здесь делаешь?

В обычных обстоятельствах я бы солгал или просто отмахнулся от нее – по привычке, выработанной за прошедшие месяцы. Еще с зимы у меня пропало всякое желание чем-либо с ней делиться, и уж тем более – неприятными событиями. Однако сейчас она была настолько непохожа на себя, что я рассказал ей обо всем, то и дело украдкой бросая взгляд то на ее волосы, то на одежду. Она недоверчиво фыркнула, когда я поклялся, что тут был второй скрипач, но, думаю, вполне могла сообразить, что музыка доносилась с Утиной отмели, и видела, что моего инструмента при мне нет.

Когда я закончил свой рассказ, она тотчас же направилась к своей ловушке для уток. Не знаю, что меня испугало, но за ней я не пошел. Мгновение спустя я услышал ругательство, которого никогда не произнесла бы ни одна приличная женщина, и звук чего-то тяжелого, упавшего в воду.

Каппи медленно вернулась назад. В темноте я не мог различить выражения ее лица.

– У тебя тоже утка? – спросил я.

– По-моему, тебе следовало бы пустить в ход копье.

– Если ты думаешь, что я стану выслеживать этого чужака, то ошибаешься. Я не собираюсь нарушать свое уединение в большей степени, чем уже успел.

– Тогда дай копье мне. – Она протянула руку.

– Не будь смешной. Ты женщина.

– Я лучше владею копьем, чем ты.

Я рассмеялся. Да, в свои мужские годы Каппи мастерски владела копьем, как при метании в цель, так и в поединках. Ей наверняка предлагали вступить в Гильдию воинов. Но в этом году она была женщиной и вряд ли в должной степени могла владеть оружием – несмотря на одежду.

– Ступай куда-нибудь в безопасное место, спрячься там, – опять предложил я. – Например, к тому мертвому дереву, где мы как-то видели сову, помнишь? Я тоже буду неподалеку от этого дерева; если чужак вернется, ты сможешь позвать на помощь, и я сразу прибегу.

Каппи подошла ко мне, и мне показалось, что она хочет меня обнять, подбодрить. Я развел руки, но тут ее кулак вонзился мне в живот и она подставила мне подножку. Я рухнул в грязь, не в силах подняться и ощущая на губах отвратительный привкус болотной жижи.

Копья в моей руке больше не было. Откуда-то сверху послышался голос Каппи:

– Иди… в безопасное место.

Несколько минут я лежал пластом, чувствуя, как отчаянно кружится голова. В конце концов мне удалось перевернуться на спину, так что я уставился на звезды, которые покачивались перед глазами, словно пьяные светлячки. Мой желудок стремился вывернуться наизнанку, и не было никаких сил сдерживать позывы рвоты. Я просто ждал, пока случится неизбежное… Но вдруг все успокоилось, звезды замерли, и в голове у меня прояснилось.

За ужином Каппи кормила грудью Пону и, следовательно, однозначно относилась к женскому полу, в этом у меня не было никаких сомнений. Мы избегали встречаться друг с другом взглядами, но подобная напряженность в отношениях давно уже стала привычной. Потом мы разошлись, чтобы подготовиться к церемонии: она к своим родителям, а я к своему приемному отцу.

Похоже, вскоре после того, как мы расстались, в нее вселился дьявол. Или целый легион дьяволов. Когда дьяволы вселяются в женщину, они часто вынуждают ее думать, будто она мужчина. Хакур, служитель Патриарха, утверждал, что канун Предназначения – слишком священное время для того, чтобы дьяволы вылезали из своих нор, но Смеющаяся жрица говорила, будто для них это самая любимая ночь в году – воздух насыщен жизненной силой, которую они впитывают всей своей кожей.

Похоже, Смеющаяся жрица все-таки была права.

С трудом поднявшись на ноги, я огляделся по сторонам. Каппи не было, копья тоже, только я один посреди тьмы.

Где-то далеко, возле того места, где Кипарисовый ручей впадал в Ершовый водопад, скрипка снова заиграла мелодию «Не заставляй меня выбирать». Чужак явно пытался привлечь наше внимание. Глубоко вздохнув, я направился в ту сторону, откуда доносились знакомые звуки.

Я хорошо знал все тропинки на болотах – в детстве исходил их множество раз, со скрипкой у подбородка, воображая себя странствующим трубадуром. Благодаря этим прогулкам я узнал, какой силой обладает музыка – моя игра заставляла всю живность разбегаться в разные стороны. Многие из приметных мест на болоте я назвал в честь спугнутых там животных. Поросший крапивой клочок земли я окрестил Черепашьим ужасом, полоска засохшей грязи стала Журавлиным страхом, а старая самоходная повозка, наполовину утонувшая в трясине, – Лягушачьим пугалом.