Павел Амнуэль - Опоздавшие к смерти. Cобрание сочинений в 30 книгах. Книга 28

– Вот не думал, – мрачно заявил префект, – что поиск негодяя, убившего больше тридцати человек (нет, вы только послушайте – больше тридцати!), застрянет на мертвой точке из-за бюрократической волокиты! За эти часы он мог убить еще двоих!

– Пэнфилд выдвинул какие-то требования? – поинтересовался мэр.– Вы знаете что-нибудь новое?

– Я знаю, что он и двое заложников бесследно исчезли!

* * *

В два часа дня мать похищенной Ревекки Коэн достала чековую книжку и, прокляв всех домовладельцев и полицейских на свете, подписала чек на сумму пятьдесят тысяч австралийских долларов. Она смогла это сделать лишь после того, как позвонила в Мельбурн и Нью-Йорк и выпросила у дальних родственников взаймы тридцать пять тысяч. Платить за беднягу Форбиндера не пожелал никто – он был сиротой.

В два ноль пять каменщики нанесли по стене первый удар.

В городе в это время начались гражданские панихиды. Хоронили, впрочем, далеко не всех погибших. Среди жертв оказались восемнадцать туристов. Их тела после процедуры опознания и оформления документов надлежало отправить домой. За многими должны были прибыть безутешные родственники, которые никак не могли взять в толк, каким образом в благополучной и мирной Австралии могла случиться такая трагедия. Десять тел жителей города и полицейских все еще лежали в городском морге. Пятеро погибших оказались евреями, их-то, по еврейскому обычаю немедленно хоронить покойников, и предавали земле в тот час, когда Мак-Дуфф, весь осыпанный пылью, стоял за спинами каменщиков и следил, как ломают стены в его доме. Он и доллара не поставил бы на то, что подземный ход удастся обнаружить. Все это чушь. Просто полиция расписывалась в собственном бессилии.

Ход обнаружили в четырнадцать сорок восемь с третьей попытки.

* * *

Это была узкая щель, в которую с трудом мог протиснуться один не очень толстый человек, но зато – в полный рост, если, конечно, этот рост не превышал шести футов. Ход начинался в большом кабинете на втором этаже, проходил вниз в несущей стене – до уровня подвала, потом завивался в спираль и на глубине около трех метров шел куда-то в сторону новой дороги. Сержант Каллингс, задыхаясь от спертого воздуха, лично проследовал по ходу, светя фонариком и вслух отсчитывая расстояние. Фонарик он держал в левой руке, а в правой сжимал пистолет.

Оружие, однако, не понадобилось. Когда ход, выпрямившись, достиг, по расчету Каллингса, границы поляны, пришлось остановиться перед завалом. Пэнфилд был, возможно, психом, но дураком явно не был и о преследователях позаботился.

Вызвали саперов. По составленному наспех плану, с учетом всех спусков и поворотов, завал должен был располагаться под большим дубом, стоявшим на краю поляны со стороны новой дороги – в двадцати трех метрах от дома. Здесь и начали копать, подогнав экскаватор. По мнению префекта, ничем, впрочем не обоснованному, ход не мог тянуться на километры, и потому в кустарнике вблизи от дороги несколько десятков полицейских принялись искать выход и следы бежавших.

Мать Ревекки ходила по поляне, призывала на головы полиции все громы небесные и готова была уплатить миллион (которого у нее не было), только бы этот негодяй, которого она всегда терпеть не могла, вернул дочь живой и невредимой.

В другое время и в другом месте кто-нибудь, возможно (и даже наверняка), обратил бы внимание на странные выкрики, но никого из полицейских поблизости не было, а строительные рабочие, трудившиеся в поте лица, не обращали на обезумевшую от горя женщину никакого внимания.

В шестнадцать тридцать на поляне появился сержант Каллингс, чтобы лично убедиться: предполагаемое место завала не имеет к подземному ходу никакого отношения. Яма, выкопанная экскаватором, достигла уже пяти метров в глубину, обнажив лишь несколько слоев почвы. Сплюнув и приказав копать западнее и ближе к дороге, Каллингс все-таки обратил внимание на возгласы Эдит Коэн, матери Ревекки. Женщина бродила вокруг дома, заглядывая в окна, и продолжала утверждать во всеуслышание, что всегда терпеть не могла этого идиота.

– О ком вы говорите, госпожа Коэн? – требовательно поинтересовался сержант Каллингс.

– О Пэнфилде, об этом негодяе, о ком еще?

– Вы хотите сказать, что знали этого человека раньше?!

– Человека? Вы назвали Пэнфилда человеком? Отродье дьявола – вот он кто!

– Но вы его знали? – продолжал гнуть свое сержант Каллингс.

– Конечно! Они же дружили с детства!