Александр Вельтман: Предки Калимероса. Александр Филиппович Македонский

— Э, полно, братец, поедем со мною в Скифию?

— Нет, теперь никак не могу; если изволите, в другой раз.

— Покорнейше благодарю за угощенье!

— Ну, Бог с тобой! — сказал Филипп, — поедет чрез Белой, заезжай к жене; вот и письмо к ней.

И я, сопровождаемый гонцом, отправился в путь; но Пеллу проехал мимо; любопытство влекло меня в Афины; я боялся, чтоб Олимпия не задержала меня; и потому решился заехать на обратном пути.

Со мной был маршрут, составленный по всем картам, изображающим Orbis vetus; но я удивлялся искаженным названиям мест.

— Вот он, Олимп! — вскричал я, приближаясь по реке Кара-Су, к подошве Священной горы….

— По-нашему называют эту гору Волуча — сказал мой спутник, — тут в старину стоял на горе медный вол, Волошский бог. Греки прозвали Олимвус, т. е. бычий холм.

— А где же храм его?

А вот за озером на горе; тут прежде прорицала Пифия; но с тех пор, как ее забодал священный бык, то она уже не пророчит; а пророчит Аполлон, что прежде был запальщиком Муз; ныне вместо 9 дев поют 9-ть юношей, которые и ходят носить дары к Пенному потоку, где во время обмыванья забодал ее бык, или Юпитер, все равно.

— Ээ! так теперь уж нет Муз и в Дельфах?

— И в Дельфах ни одной.

— Как жаль! А как эта мрачная долина называется? Не это ли Долина Темпейская?

Может быть по-вашему, а по-нашему, она просто называется темная; в этой-то долине и теперь поток Пенный?

— Как? Пеней — пенный? — Темпей — темный?

— А как же?

Может быть… сколько помнится, описание Овидия согласно с этими названиями.

Может быть… удивятся, что я, проезжая мимо Дельфийского храма, не заехал осмотреть его, как ученый путешественник; я бы и должен был это сделать, чтоб составить подробное описание замечательному зданию, должен был бы даже составить топографические планы Олимпа и Пинда, Оссы, Парнасса и Геликона, с окрестностями; но как для этого я должен был испросить разрешения у самого Юпитера, то и отложил мое намерение. Притом же я не люблю Оракулов, хотя они и математически определяли будущность, хотя х разрешалось общей формулой (n-3)/(n-2)/(n-1)/(а±Ь)…; вывод был верен, но всё разделенное на 2, мне не нравится; ибо оно значит, что бабушка [7] После похищения юной Пифии, узаконено было, чтоб в Пифии выбирались девы не моложе 50-ти лет. надвое сказала: либо будет, либо нет. Что пользы знать, то что будет, если нельзя ни придвинуть, ни отодвинуть, ни переменить того, что будет. По Русским сказкам жизнь разделяется на три пути: на одном, потерять голову, на другом, лишиться коня, на третьем, голодать; — кто еще не избрал, по которому лучше следовать, тот может вопросить Оракула: далеко ли уйдёт без головы и без чести?

Таким образом, проехав Фессалию, или вернее Феосзалу, где жил некогда Азтиод или Фтатиод; проехав берегом Зейтуна, мимо могилы 300 отчаянных Спартанцев; проехав Илизию….

— Это что за гора? вскричал я.

— Это Пирнэс — огненный мыс, который, говорят, в старину, вдавался в море… это еще было в те времена, когда здесь жил народ божий….

— Так это Парнас! это Парнас гора высокая и дорога к ней негладкая?

— Напротив, очень гладкая, даже скользкая.

— Так здесь то Дельфийский храм, и храм Муз….

— Вот еще! Музы калугерцы живут — вон, на лево, на белой горе, а место называется Загорье; там и обитель у них, по-ихнему Хели-Конар.

И вот, благополучно, питаясь Божьей росой, приближаюсь я к Афинам. У гонца Филиппова расковался конь, и он принужден был остановиться у табора Цыганского. Я, в ожидании его, смотрел на этих верных сопутников Бахуса, которых называли, то Sinkan [8] Зиг-зык — звук. т. е. поющие, то Segenan, то есть клейменые, или выставляющие над шатрами своими шест с знаком ремесла своего: полукружие — подкова — кузнец; обруч — бочар; перевязанная на крест дудка — музыкант; иные называли их богеменами, людьми Бахусовыми; ибо ни одно торжество не обходилось без этих путешествующих музыкантов и певцов. — Один из них старик рассказал мне следующее:

— На левом берегу реки Хинду, под навесами вековых дерев, жили многочисленные семьи народа веселого от природы, счастливого; ни в чем не нуждаясь, они не знали ни зависти, ни распрей; у тысячеголосной птицы учились они песням, у журавля — пляске. Однажды, с ужасом увидели они, что вверх по реке, против воды, плывет какое-то огромное, сторукое чудовище. Это были Ваны, на стовесельном Орке [9] Корабль с палубой, или со сводом. — У Финикиан Gaulos (галера) назывались торговые суда, Argos — военные. Бриарее. Дикари хотели бежать от чудовища, но услышав, что оно человеческим голосом говорило им, чтоб не уходили, чтоб не боялись богов, которые приехали к ним в гости, — они остановились и с удивлением увидели, как огромная златочешуйчатая рыба с человечьей головой, и человечьими ногами вышла из воды; а за ней множество рыб с красными жабрами. Заметив, что боги ласковы, дикари обступили их, начали разглядывать их, рассматривать, запели, заплясали вокруг них, — и, Ваны прозвали новый народ Людинами, от слова лиод — песнь и лидин — поющий. Но с приезда Ванов поселились беды между Людинами: Ваны упоили их медом, обольстили их цветной одеждой; они сбросили с себя пальмовые листы, прозвали Ванов Панами, и стали работниками их в добывании золотого песку, плодов и сахарного тростника. Прежде покланялись они просто во время дня солнцу, а во время ночи луне, жене солнца; а Ваны велели им кланяться золотому истукану Бильду, или Белету [10] Belaete — образ, подобие. , который они называли ликом солнцевым; научили их строить из Деру, или дерев — деревни; а где был храм Торов, Ваны называли зала; залы людины прозвали селами. Много терпели они от Панов своих; но более всего обидно им было то, что Ваны полюбили их жен, и прозвали за красоту девами, т. е. божествами, и брали всех красавиц себе в храм служить Тору. Возненавидели Людины Тора, и называли его портом, злым духом. Одно только мирило их с Ванами: Биор, который прозвали они пивом, и на который могли менять что хотели у Ванов; да мед, которым угощали их на праздниках Зейдманы; да Святой ручей, который Ваны называли Бах, и из которого Зейдманы давали пить только посещавшим храм. Во время упоения, Людины вспоминали свои песни, забывая горе; но песни их стали заунывны, печальны, как участь их. С тех пор они тогда только пели, когда пили, и петь и пить значило одно и тоже. Этот ручей, бил струей в храмах Ванов, и назывался зин, т. е. ручей жизни, тем из Людинов позволяли они испивать из Баклажки [11] Bagal, baculus, бакал, баклага. , которые усердно поклонились Тору; им давали они и Глыбу Бака [12] Paques. , т. е. печенья.